Fais ce que doit, advienne que pourra

Карьера   |   English   |   Разное   |   Интересы   |   Публикации

Валерий Петрович Даниленко

Универсалогизм и идиоэтнизм

в концепции В.Гумбольдта

Главу о В. Гумбольдте в своей докторской диссертации О.А.Радченко назвал так: "Кабинетная революция - В. фон Гумбольдт" [1]. Что это за революция такая, которую В.Гумбольдт совершил в своем кабинете? Если сказать очень коротко: он открыл новый - идиоэтнический - взгляд на содержательную строну языка, который противостоит традиционному взгляду на нее - универсалогическому. Последний был господствующим в XVIII веке. 

Свое яркое воплощение универсалогизм в языкознании нашел в так называемых философских (или универсальных) грамматиках XVIII века - Э.Кондильяка, Ц.Дюмарсэ, Н.Бозэ, Д.Хэрриса, И.Майнера, И.Аделунга и др. Главной вдохновительницей их авторов была грамматика Пор-Рояля (1660). Они - универсалисты - распространяли категорию формы лишь на звуковую сторону языка, тогда как его содержательную сторону считали универсальной, т.е. одинаковой у всех языков. Универсалогический взгляд на язык стал достоянием обыденного сознания. В соответствии с ним различные языки отличаются друг от друга только звуками. Одни и тот же предмет (например, стол), размышляет универсалист, в разных языках обозначается по-разному (table, Tisch, table, mesa и т.д.). Выходит, делает он отсюда вывод, разные языки - это разная одежда для одних и тех же представлений. Они отличаются друг от друга не по содержани. (как бы по-разному ни звучали слова, обозначающие стол, их значение везде одно и то же), а лишь по звучанию. 

Категория формы для универсалиста есть категория исключительно внешняя, применяемая только к звуковой стороне языка. Язык для него лишь механизм для озвучивания одного и того же, универсального для всех людей содержания. Другой важной особенностью универсалогизма в языкознании является признание односторонней связи между языком и мышлением: универсалист признает лишь влияние мышления на язык, но отрицает обратное влияние. Это и понятно, поскольку для него различия между языками имеют исключительно внешний, случайный, поверхностный характер, а стало быть, они не могут оказывать какое-либо влияние на мышление людей, говорящих на разных языках. 

Как показал О.А.Радченко, критическое отношение к универсалогизму созрело еще в Новое время - в частности, у Фрэнсиса Бэкона, настаивающего на необходимости создания особых грамматик для разных языков, и у Иоганна Гердера, который считал, что в любом языке запечатлен разум народа, создавшего этот язык. Но Ф.Бэкон и И.Гердер лишь подготовили почву для гумбольдтианской революции в языкознании. Она состояла в том, что ее автор распространил категорию формы не только на звуковую сторону языка, но и его содержание, т.е. создал учение о внутренней форме языка. Опираясь на него, он следующим образом критиковал позицию универсалиста в науке о языке: "Различия между языками суть для него различия в звуках, которые он применительно к предметам рассматривает просто как средства для того, чтобы добраться до них. Эта точка зрения (универсалогическая - В.Д.) пагубна для изучения языков, препятствует распространению знаний о языке, а уже имеющиеся делает мертвыми и бесплодными" (цит. по указ. кн. Радченко О.А. - С.60). 

Если универсалисты отрицали влияние языка на мышление, то В.Гумбольдт, не отрицая влияния мышления на язык, стал подчеркивать влияние языка на мышление. Он стал протестовать против понимания языка как одежды для уже готовой мысли и объявил язык "органом, формирующим мысль". "Язык, - указывая он, - не есть обозначение сформированной независимо от него мысли, но он сам есть орган, формирующий мысль" (цит. по кн. Радченко O.A. - С. 62). Язык, по В.Гумбольдту, является активной силой, мощной духовной энергией, которая направляет наше мышление по определенному руслу - тому руслу, которое было проложено в нашем родном языке создавшим его народом. Он писал: "Язык, и не просто язык вообще, а каждый в отдельности, даже самый бедный и грубый, является сам по себе предметом, достойным самого интенсивного размышления. Он не просто является, как обычно утверждают, отпечатком идей конкретного народа... Он есть совокупная духовная энергия народа" (там же. - С.71-72). 

В связи с тем, что каждый язык имеет особую внутреннюю форму, он направляет познавательную деятельность его носителей по особому, национальному пути, тем самым создавая им пределы, в рамках которых, они и познают мир. Каждый язык в таком случае обладает когнитивной властью над его носителями. Он становится промежуточным миром между объективной действительностью и познающим субъектом. Он становится призмой, через которую человек видит мир. Избавиться от этой призмы можно лишь поменяв призму своего родного языка на призму иностранного языка. Однако власть родного языка над человеком, бесспорно, оказывается вне конкуренции с властью других языков. Как приговор, звучат в связи с этим слова В.Гумбольдта о руководящей роли языка в познании: "Всякий язык устанавливает духу тех, кто говорит на нем, известные границы... задавая известное направление" (там же. - С. 71). Б.Уорф придаст этой мысли В.Гумбольдта форму полной обреченности человека перед властью родного языка. Он назовет его "творцом идей, программой и руководством для интеллектуальной деятельности людей" и добавит: "Мы исследуем природу по тем направлениям, которые указываются нам нашим родным языком" [2]. 

Американские и немецкие неогумбольдтианцы возьмут у В.Гумбольдта лишь идиоэтническую сторону его учения о языка, но, несмотря на то, что именно эта сторона и составляет революционное начало в его лингвистической характерологии, в его трудах представлен не только идиоэтнизм, но и универсалогизм. Более того, в них имеется критика не только крайнего универсалогизма, но и крайнего идиоэтнизма. Как бы предупреждая неогумбольдтианцев о возможности гипертрофии его учения о влиянии языка на познание, он писал: "Неправильна и сама по себе попытка определить круг понятий данного народа в данный период истории, исходя из его словаря... Большое число понятий... может выражаться посредством необычных, а потому незамечаемых нами метафор или же описательно [3]. А между тем неогумбольдтианцы будут придавать преувеличенное значение так называемой вербализации (ословливанию) мира, которая осуществляется в разных языках асимметрично (например, французский, немецкий и английский, в отличие от русского, вербализуют руку не целиком, а деля ее на две части: main-bras; Hand-Arm; hand-arm). 

Мы помним слова А.С.Пушкина о том, что "гений - парадоксов друг". Парадокс В.Гумбольдта состоит в том, что в его лингвистической концепции ярко представлен не только идиоэтнизм, но и универсалогизм. Он, в частности, писал: "...существует лишь Один язык, точно также как есть лишь Один род человеческий, и всякое различие меж расами не устраняет ни понятие человечества, ни возможность регулярного размножения. Это становится еще более ясным, если подумать о том, что и воздействующие на человека и тем самым на его язык условия окружающей природы по большому счету те же самые, и средства, которыми пользуются все языки как звуками, заключены не в слишком широкие границы... Во всех языках поэтому встречается единообразие, и была бы тщетной надежда отыскать в каком-либо из языков что-либо совершенно новое" (цит. по кн. О.А. Радченко. - С. 59). 

Пассивная роль языка по отношению к мышлению признавалась В.Гумбольдтом столь же закономерной, что и активная. Если последняя выводилась им из идиоэтнизма, то первая из универсалогизма. Первоначальный источник универсального в языке В. Гумбольдт видел в универсальности, единообразии самой действительности. Язык в этом случае вбирает в себя это единообразие как пассивное орудие человеческого мышления. "Каждый язык, - писал В.Гумбольдт, - несмотря на его мощное и животворное влияние на дух, есть одновременно мертвое и пассивное орудие..." (указ. соч. В.Гумбольдта. - С. 328). 

Универсализм В.Гумбольдта вовсе не был поверхностным. Как идиоэтнизм, он составляет ограниченную сторону его лингвистической концепции, хотя, быть может, он и обрисован в ней не столь выразительно, как идиоэтнизм. Но это объясняется тем, что универсалогизм в его время был общепринят, а идиоэтнизм еще нужно было утвердить. Главный вопрос здесь в другом: диалектично ли эти методологические установки сочетаются в концепции В.Гумбольдта? 

В гумбольдтоведении до сих пор господствует взгляд, в соответствии с которым В. Гумбольдту приписывается кантианство, но не кантианство в целом, а кантианский стиль мышления. И. Кант, как известно, разработал, теорию, в соответствии с которой о любом предмете могут быть высказаны противоположные суждения. Если бы эта теория была бы доведена до разрешения антиномий, то она могла бы претендовать на предтечу гегелевской диалектики. Но этого не произошло. Вот почему Г.Гегель и критиковал И.Канта за "обычное нежничанье с вещами, заботящееся лишь о том, чтобы они не противоречили себе [4]". 

Что значит в нашем случае разрешить противоречие - между универсалогизмом и идиоэтнизмом в языкознании? Увидеть, как разрешается противоречие между универсальным и национальным в самом языке. Да, в любом языке эти компоненты сосуществуют, но какой из них в конечном счете преобладает? Если брать внешнюю форму у различных языков, то, бесспорно, национальное здесь преобладает над универсальным, поскольку звуковые отличия между различными языками чрезвычайно велики. Если же брать внутреннюю форму у различных языков, то с моей точки зрения, национальное здесь явно уступает место универсальному. Это значит, что люди, говорящие на разных языках, в большей мере осмысливают, познают мир не по тем направлениям, которые задаются им их родными языками, а по тем, которые им задаются самими познаваемыми объектами. Настоящий мыслитель моделирует в своем сознании тот или иной объект, абстрагируясь от соответственных форм его обозначения в родном языке или каком-либо другом. Еще Т.Гоббс говорил: "Язык что паутина: слабые умы цепляются за слова и запутываются в них, а более сильные легко сквозь них прорываются" (там же. - С. 22). 

Разрешено ли противоречие между универсалогизмом и идиоэтнизмом у В.Гумбольдта? Какая из этих методологических установок в его работах преобладает? Вопрос этот остается по существу открытым, поскольку обе эти установки в его трудах одинаково существенны. Отсюда, однако, не следует, что В.Гумбольдт обладал кантианским стилем мышления, который характеризуется неразрешимостью тех или иных противоречивых суждений об объекте исследования, или альтернативностью, антиномичностью этих суждений. Было бы абсурдным предположить, что гениальный немецкий мыслитель не осознавал необходимости свести концы с концами в решении вопроса о взаимозависимости языка и мышления. Противоречивость его позиции в отношении универсалогизма и идиоэтнизма, с моей точки зрения, должна расцениваться вовсе не как кантианство, не как метафизический альтернативизм или релятивизм, а как ступенька к диалектическому разрешению противоречия между ними. Подняться на новую ступеньку он не успел. Уместно напомнить, что свой основной труд он не успел закончить. Смерть помешала ему довести свои труды до подлинной диалектичности. В этом и состоит "тайна" его лингвистической концепции, его "сверхидея", о которых несколько мистически пишет в своей книге О.А.Радченко (С. 57). 

ЛИТЕРАТУРА 

1. Радченко О.А. Язык как миросозидание.- М., 1997. - Т.1. - С. 56. 

2. Цит. по: Звегинцев В.А. Очерки по общему языкознанию. - М., 1962. - С. 313. 

3. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М., 1984. - С. 57. 

4. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т.1. Наука логики. - М., 1981. - С. 121.

Экзамены

Языковеды

Философы

Домой

© Valery Vron 2002