Fais ce que doit, advienne que pourra

Карьера   |   English   |   Разное   |   Интересы   |   Публикации

Валерий Петрович Даниленко

Научная картина мира

(Из книги «Основы духовной культуры в картинах мира»)

Формирование современных представлений о структуре

физической природы (А.Эйнштейн, А.А.Фридман, Э.Хаббл)

ХХ век - золотой век в истории физики. Достаточно в связи с этим сказать, что за открытия, сделанные в физике (включая химию), их авторам было присуждено в это время более ста нобелевских премий. В их число вошли: Вильгельм Рентген (1901) - за открытие лучей, названных его именем, Анри Беккерель (1903) - за открытие явления спонтанной радиоактивности, Пьер Кюри и Мария Складовская-Кюри (1903) - за исследование радиоактивного излучения, Макс Планк (1918) - за открытие кванта действия, Альберт Эйнштейн (1912) - за открытие законов фотоэлектрического эффекта, Нильс Бор (1922) - за заслуги в изучении строения атома и др. (Храмов Ю.А. Физики. Биографический справочник. - М., 1983. - С.390-393).

В ХХ в. достигла расцвета как физика микромира, научившая расщеплять атом и освобождать из радиоактивных материалов мощную энергию, так и физика макромира. Но ХХ в. в физике был подготовлен предшествующим, XIX в. Пожалуй, самым выдающимся достижением этого века стал периодический закон химических (физических) элементов, открытый Дмитрием Ивановичем Менделеевым (1834-1907) в 1869 г. Все вещественное многообразие нашего мира он стал объяснять взаимодействием нескольких химических элементов, отличающихся друг от друга своим атомным весом.

Д.И.Менделеев поместил в свою таблицу только 63 химических элемента, но он предсказал открытие и новых - галлия, германия, скандия. Сейчас известно более ста таких элементов. 101-ый элемент был назван менделевий, 102 - нобелий и 103 - лоренций. Сейчас 111! Возникает вопрос, почему закон Д.И.Менделеева называют периодическим? Потому что элементы, расположенные в таблице по мере возрастания их относительных атомных масс, могут объединяться в некоторые группы (периоды) - на том основании, что в них повторяются некоторые свойства. Так, ослабление металлических свойств и усиление неметаллических свойственно первой группе элементов (начиная с лития - №3), второй (начиная с натрия - №11), третьей (начиная с калия - №19) и т.д. Вот почему Д.И.Менделеев следующим образом сформулировал в 1869 г. свой закон: «Сначала свойства элементов изменяются соответственно увеличению атомного веса, потом повторяются в новом ряду элементов, т.е. в новом периоде, с той же закономерностью, что и в предыдущем ряду. Поэтому периодических закон можно выразить так: свойства элементов (следовательно, и образованных ими простых и сложных тел) находятся в периодической зависимости от их атомного веса» (Цит. по: Кедров Б.М. Мировая наука и Менделеев. - М., 1983, - С.107-108).

В ХХ в. происходят крупные изменения в физике макромира. Современную физическую картину мира обычно называют релятивистской, связывая ее с теорией относительности Альберта Эйнштейна (1879-1955). Ему принадлежит две теории относительности - специальная и общая. Та и другая основываются на двух принципах. Первая - на принципе относительности и принципе постоянства скорости света в вакууме; вторая - на том же принципе относительности и принципе эквивалентности. Таким образом, в основе его теорий лежат три принципа. Вот как они описаны Ю.А.Храмовым в упомянутом справочнике «Физики»: 1) «специальный принцип относительности, являющийся обобщением механического принципа относительности Галилея на любые физические явления (в любых инерциальных системах все физические процессы - механические, электрические, тепловые, оптические и др. - протекают одинаково); 2) принцип постоянства скорости света и вакууме (скорость света в вакууме не зависит от движения источника света или наблюдателя и одинакова во всех направлениях, т.е. одинакова во всех инерциональных системах и равна 3 . 1010 см/с); 3) принцип эквивалентности: отношение инертной массы тела к гравитационной одинаково для всех тел» (указ. соч. - С.308-309). В понимании теории относительности А.Эйнштейна могут оказать помощь следующие книги:

1. Кузнецов Б.Г. Эйнштейн. - М., 1964;

2. Кудрявцев П.С. Курс истории физики. - М., 1982. - С.299-315;

3. Эйнштейн и философские проблемы физики ХХ века / под ред. Э.М.Чудинова. - М., 1979.

Общая теория относительности А.Эйнштейна стимулировала развитие в ХХ в. космологических представлений. Это произошло в связи с тем, что сам А.Эйншейт предложил в 1917 г. свою модель вселенной, где она представлена в виде замкнутого трехмерного пространства с конечным (стационарным) объемом материи, входящей в него (вспомним, что о конечности вселенной говорили Аристотель и Коперник). Что же произошло в физике с этим неожиданным решением вопроса о конечности-бесконечности мирового целого? Неожиданным - для своего времени.

Советский физик Александр Алексеевич Фридман (1888-1925) в первой половине 20 гг., опираясь на теорию относительности А.Эйнштейна, пришел, как ни странно, к несогласию с ее автором по поводу конечности вселенной. В теоретическом плане он доказал, что вселенная не остается стационарной, а в пределах наблюдаемой нами вселенной (метагалактики) расширяет свои пределы, «разбегается».

В практическом плане теорию расширяющейся вселенной подтвердил американский ученый Эдвин Хаббл (1889-1953). Используя новейшие технические средства, он пришел в 30 гг. к эпохальным открытиям - открытиям множества галактик, подобных нашей. Он открыл их более одной тысячи! Все галактики Э.Хаббл разделил на четыре типа - эллиптические, спиральные, промежуточные и неправильные. Но самое главное: он эмпирически доказал правомерность теории о расширении («разбегании») вселенной.

В 1931 г. Э.Хаббл вывел свою «постоянную». Она указывает на то, что с увеличением расстояния галактики от Земли на 1 миллион парсеков (около 3,3 млн. световых лет) скорость этой галактики увеличивается на 560 км в сек.

Задолго до Э.Хаббла, еще в 1913 г., другой американский астрофизик В.Слайфер (1875-1969) выяснил, что туманность Андромеды, а она не входит в нашу галактику, приближается к нам со скоростью 300 км в сек., а другие - с аналогичной скоростью от нас отдаляются!

Э.Хаббл на значительно большем материале показал, что во вселенной преобладает неупорядоченное «разбегание» галактик. Вдумаемся в этот факт! Выходит, релятивитская картина мира вступила в противоречие с гравитационной? Если последняя рисовала вселенную как некую систему, где преобладает устойчивость, динамический баланс, то первая разрушает эту «небесную гармонию», поскольку фиксирует «массовое» нарушение закона тяготения! В противном случае как объяснить неупорядоченное «разбегание» галактических «островов» во вселенной? Ослаблением влияния со строноны кантовского сверхцентра?

Концепция Фридмана-Хаббла - подлинно революционное открытие в физике ХХ в. Оно заставило взглянуть на проблему физиогенеза с новой точки зрения. А.И.Еремеева писала: «Открытие Хабблом универсального расширения всей наблюдаемой Вселенной завершило начатую А.А.Фридманом революцию в космологии. В астрономической картине мира утвердился релятивистский образ Вселенной, нестационарной, развивающейся в целом, как некая единая всеохватывающая система. Если средняя плотность материи в ней меньше критической (5 . 10-30 г/см3), то Вселенная бесконечна и будет бесконечно расширяться. В противном случае Вселенная конечна (имеет ограниченный объем), хотя и безгранична (во Вселенной нельзя дойти до края, до границы, как и при движении по поверхности сферы). В этом случае ее расширение через сотни миллиардов лет сменится сжатием, которое должно будет завершиться коллапсом всей заключенной в ней материи. В релятивистской модели Вселенной максимальное развитие получает идея эволюции; она относится ко всей Вселенной в целом: если Вселенная расширяется как единая система, она должна иметь начало - по крайней мере, начало состояния расширения, что нало отражение в современной теории «горячей Вселенной» (С.169).

Формирование современных представлений об эволюции

физической природы (Д.Гамов)

Опираясь на теорию Фридмана-Хаббла, американский физик русского происхождения Джордж (Георгий Антонович) Гамов (1904-1968) разработал со своими учениками свою эволюционную модель расширяющейся вселенной. которая получила название модели «большого взрыва». Существующая вселенная, с точки зрения Д.Гамова, - результат катастрофического взрыва некоего первичного сверхплотного вещества, «разбегание» которого вследствие мощных химических и динамических процессов и образовало ту сверхсложную структуру, которую мы называем вселенной.

В своей теории «большого взрыва» Д.Гамов опирался не только на учение Фридмана-Хаббла, но и соображения ругих исследователей. Так, бельгийский физик Ж.Леметр еще в 1927 г. провозгласил идею одного атома-отца (почему не атома-матери?). В свою очередь в 30 гг. А.Эддингтон на место этого чудо-атома поместил сверхплотный сгусток обычного вещества, а Э.Милн сделал свою интерпретацию разбегания галактик как результата колоссального взрыва сверхплотной первичной материи, из которой - на бегу - и формировались эти галактики. Д.Гамов, таким образом, подытожил идеи, объединенные общим названием концепций «горячей (или разбегающейся)» вселенной. Но в конечном счете из этих концепций родилось представление, в соответствии с которым наш мир выглядит как бесконечная цепь галактических расширений и сжатий (сужений). Предполагается, например, что теперешняя вселенная существует 15-20 миллиардов лет (Солнечной же системе приблизительно 5 миллиардов лет), но через некоторое время процессы ее расширения прекратятся и в ней начнутся процессы сужения, которые приведут к полному ее сжатию, свертыванию в сверхплотное вещество, природу которого современная наука осмыслить не в состоянии. Затем вновь начнутся процессы ее расширения с последующим сужением. И так без конца.

Эволюционизм, характерный для современной космологии, не минул и геологии. Каким образом эволюционировала наша планета?

Очень подробно описывается история Земли в книге В.Д.Войлошникова «Геология» (М., 1979), в более кратком варианте это сделано С.Булановым в 3-ем томе «Энциклопедии для детей» (под ред.Аксеновой. География. - М., 1997. - С.201-236).

Предполагают, что возраст Земли составляет приблизительно 5 млрд. лет. Этот огромный период времени обычно делят на две эпохи - предорганическую и органическую. Первая длилась приблизительно 1,5 млрд. лет, а вторая - 3,5 млрд. Граница, разделяющая эти эпохи, - это грань, которая отделяет смерть от жизни. Иными словами, предорганический мир - это безжизненный, мертвый мир, а органический - мир жизни. Предполагают, что жизнь в своей элементарной форме зародилась 3.5 млрд. лет тому назад. Поскольку на Венере чересчур жарко (до 500 градусов С), а на Марсе чересчур холодно, то явление жизни в нашей планетарной системе следует считать, по всей вероятности, уникальным. Есть ли другие галактики, где существует жизнь, неизвестно. Интуиция подсказывает, что нет.

Органическую эпоху на Земле делят на четыре этапа - докембрий или криптозой, включающий архей и протерозой, палеозой, мезозой и кайнозой. Докембрий начался 3 млрд. 570 млн. лет назад и длился целых 3 млрд. лет. Больше половины от всего возраста Земли! Палеозой начался 570 млн. лет назад и длился 340 млн. лет, мезозой - начался 230 млн. лет назад и длился 163 млн. лет и кайнозой начался 67 млн. лет назад и продолжается по сей час.

Если Земля существует 5 млрд. лет, то возникает вопрос о ее происхождении. Как возникла наша планета?

Еще в XVII в. немецкий философ Готфрид Лейбниц (1646-1716) высказал звездную гипотезу о происхождении Земли. В соответствии с этой гипотезой наша планета возникла из звезды в результате длительного ее охлаждения. В такои случае откуда взялась земная звезда?

В XVIII в. француз Жорж Бюффон (1707-1788) высказал гипотезу о солнечном происхождении всех планет Солнечной системы. По этой гипотезе, каждая из планет в далеком прошлом - колоссальная «капля» Солнца, которая оторвалась от него в результате его столкновения с кометой - таким небесным телом, которое обычно вращается вокруг Солнца по очень вытянутой орбите и которое при приближении к Солнцу образует длинный «хвост» (он может распростираться на десятки млн. км). По версии Ж.Бюффона, Земля - дочь Солнца.

По версии современного английского физика Фреда Хойла, Земля - племянница Солнца. В соответствии с этой версией у Солнца некогда была сестра-близнец, которая рассыпалась на части от взрыва. Большая часть этой звезды унеслась к космос, а из оставшейся образовались планеты.

Г.Лейбниц, Ж.Бюффон, Ф.Хойл - сторонники первичнорасплавленной Праземли. Сторонникам этой точки зрения легко объяснить, почему, чем ближе к центру, Земля имеет все более высокую температуру - до нескольких тысяч градусов: внутренний жар у Земли - наследие ее звездного происхождния. Но есть и первичнохолодная точка зрения на Праземлю (В.Г.Фесенков, О.Ю.Шмидт и др.), по которой выходит, что первоначально Земля была холодным телом, а внутренний ее разогрев - результат глубинных химических процессов, происходящих в ней.

В предорганическую эпоху сформировалось три геосферы - ядро, мантия и кора. Ядро состоит на 98% из железоникелевого сплава и разогретого до огромной температуры - до 2500-3000 градусов. Мантия - полужидкая оболочка вокруг ядра, представляющая собой шлаки от горения земного ядра, состоящие главным образом из двуокиси кремния. Кора - верхняя твердая часть Земли. Исходя из первичнорасплавленной точки зрения на Праземлю, мы должны ее признать за результат охлаждения верхней части мантии.

В течение докембрия сформировались три сферы - литосфера (твердь), гидросфера (вода) и атмосфера (воздух). Кислорода вначале в последней сфере не было. Она была наполнена углекислым газом, азотом и др. газами. Кислород появился позднее - его стали вырабатывать растения. Миллионы лет на архаической Земле извергались вулканы, как на ближайшем спутнике Юпитера - Ио.

Эволюция охлаждающейся мантии привела нашу планету к образованию одного-единственного суперконтинента - Пангеи. Он омывался со всех сторон суперокеаном Панталассой. На Пангее уже обитали динозавры. На рубеже палеозоя и мезозоя Пангея распалась сначала на два материка - Лавразию и Гондвану, а затем, на их основе, стали формироваться современные континенты. В кайнозой окончательно сложилась та структура земной коры, которую мы видим на современных картах.

Прежде, чем приобрести современный вид, земная кора пережила множество катаклизмов. В упомянутом третьем томе «Энциклопедии для детей» Сергей Буланов изображает эти катаклизмы весьма красочно. В отличие от других материков, в основе которых лежит по одному осколку древнего континета, Евразия сформировалась в результате соединения сразу трех литосферных плит - Евразиатской, Аравийской и Индостанской. Как это произошло? Вот как об этом пишет С.Буланов: «Современный вид Евразия приобрела в результате трех мощнейших ударов, которые нанесли Евразиатской плите три другие литосферные плиты - Африканская, Аравийская и Индостанская. Сила этих ударов была громадна. Сталкивающиеся континенты сминали каменную оболочку Земли толщиной в несколько десятков километров, вздымали ее на огромную высоту, откалывали друг от друга гигантские глыбы земной коры, оставляя огромные трещины. Так возникли те горы, заливы и острова, которые сегодня можно увидеть на любой географической карте» (С.214). Как будто автор этих строк воочию видел эти грандиозные события! А между тем у них были действительные свидетели - растения и животные, формирующие новую земную сферу - биосферу. Представление тех или иных ученых о ней выливается в новую частнонаучную картину мира - биологическую.

Формирование современных представлений об эволюции

живой природы (В.И.Вернадский, А.И.Опарин)

Описанию эволюционной картины живой природы как таковой, естественно, предшествует фундаментальный вопрос - вопрос о происхождении жизни.

Еще в древности зародилась теория, получившая название теории абиогенеза. Она исходит из положения о том, что жизнь зародилась в неживой (мертвой, косной, физической, неорганической) среде. Представители этой теории (Аристотель, Ж.Б.Ламарк и др.) полагали, что при определенных условиях - влажности, теплоте, гниении, свете, электричестве и т.п. - в неживой среде могут самозародиться живые организмы (напр., в земле - черви, насекомые, мыши и т.д.). Подобный, примитивный, вариант теории абиогенеза потерпел фиаско в 60 гг. XIX в. Мощный удар по нему был нанесен знаменитым французским ученым Луи Пастером (1822-1895) - тем самым, который изобрел вакцину от бешенства.

Л.Пастер провел эксперимент, показавший, что самозарождение бактерий в прокипяченном бульоне невозможно, что бактерии могут плодиться только от бактерий же, что живое происходит только от живого.

Второй удар по теории абиогенеза нанес Владимир Иванович Вернадский (1863-1945). В своих книгах «Живое вещество» (1921), «Биосфера» (1926), «Философские мысли натуралиста» (1938) и др. он, опираясь главным образом на имеющиеся данные конкретных наук, стал настойчиво критиковать теорию абиогенеза с позиций «все живое от живого». Это значит, что он стал допускать постулат вечности («извечности») жизни.

В.И.Вернадский вовсе не отрицал дарвиновской эволюции, но считал, что она стала возможной потому, что ей предшествовали простейшие формы жизни - элементарное «живое вещество». Первичное живое вещество, предполагал он, могло быть привнесено на нашу планету из других миров (например, с других планет). «Извечность жизни во Вселенной, - спрашивал он, - не предрешает ее извечности на нашей планете. На Земле она может быть новым явлением. Признавая извечность жизни в Космосе, возможен вопрос: когда жизнь появилась на нашей планете?» (Вернадский В.И. Живое вещество и биосфера. - М., 1994. - С.121).

Впрочем, ученый предполагал также и изначальное существование первичного живого вещества и на Земле. Он писал: «Предполагается как будто, что на Земле, несомненно, существовали условия, когда жизни не было, и появились новые условия, когда жизнь началась. В действительности это есть только одна из возможных научных гипотез, не противоречащая в известной форме ее изложения научным фактам, но из них не вытекающая. Совершенно также не противоречит научным фактам - данным опыта и наблюдений - предположение, которое хотя и менее обычно, однако не раз делалось, например, Кернером фон Марилауном, что жизнь на Земле извечна и что не было времени, когда на Земле не было бы организмов» (там же).

Если верно второе предположение, рассуждал ученый, то верным является и другое утверждение: «Земля не могла из мертвого родить жизнь» (С.124). А если же жизнь вывести за пределы Земли, то будет верен и другой вывод: «Проблема начала жизни на Земле выйдет из пределов начала земной материи и земной энергии. Ибо если не удастся всецело свести жизнь на материю (атомы) и энергию, то жизнь станет рядом с материей и энергией в строении всего научно охватываемого Космоса» (С.446). Иными словами, жизнь в этом случае так же вечна, как материя.

Какие же аргументы приводил В.И.Вернадский в защиту своей гипотезы извечности жизни?

1. По данным исторической геологии, реконструируемые химические процессы, протекавшие в далеком прошлом, свидетельствуют о том, что они могли протекать только в присутствии живого вещества. «…в явлениях, изучаемых в геохимии, нет ни одного сколько-нибудь серьезного указания на ход геохимических процессов в отсутствии жизни, - писал В.И.Вернадский. - Присутствие живого вещества, его участие в земных химических процессах, ясно видно в самых древних доступных точному геологическому изучению отложениях» (С.124).

2. Данные исторической биологии ничего не говорят о начале эволюционного процесса в живой природе: «…палеонтологические данные не дают нам никаких указаний на начало процесса. По-видимому, древнейшие отложения так метаморфизованы, что остатков организмов не осталось. Там, где они сохранились, в докебрийских пластах, мы уже видим сложный расцвет жизни, указывающий, что мы, может быть, здесь дальше от начала жизни, чем от теперешнего времени» (там же).

3. Все живое - от живого. Эта аксиома, сетовал ученый, так понятна, когда речь идет о высших формах жизни, но почему-то до сих пор с трудом пробивает себе дорогу, когда дело идет о ее высших формах (С.125).

В статье «О происхождении жизни на Земле в трудах В.И.Вернадского», помещенной в цитируемой книге, уже в наше время Ф.Т.Яншина писала: «Основываюсь на… новых данных, ученые, занимающиеся во второй половине ХХ в. проблемой происхождения жизни на Земле (А.И.Опарин, Дж.Бернал, М.Руттен, Дж.Халдейн, Р.С.Юнг и др.), не допускали заноса каких-либо элементов жизни на Землю с других планет или из Космоса. Все признавали абиогенез на самой Земле, к чему в конце жизни склонялся и В.И.Вернадский. По общему мнению, абиогенез происходил в условиях, отличных от ныне существующих на Земле, а именно при первичной бескислородной среде» (С.654).

В упомянутой статье Ф.Т.Яншина поясняет, почему в конце жизни В.И.Вернадский стал склоняться к теории абиогенеза, против которой он так настойчиво выступал в течение многих лет. Это произошло, надо думать, в первую очередь под влиянием работ Александра Ивановича Опарина (1894-1980), который еще при жизни В.И.Вернадского разработал коацерватную теорию абиогенеза.

Вот основные работы А.И.Опарина:

1. Происхождение жизни. - М., 1924.

2. Возникновение жизни на Земле. - М., 1957.

3. Возникновение и начальное развитие жизни. - М., 1966.

4. Жизнь, ее природа, происхождение и развитие. - М., 1968.

5. Проблема происхождения жизни. - М., 1976.

6. Материя - жизнь - интеллект. - М., 1977.

А.И.Опарин высказал гипотезу, в соответствии с которой жизнь, ее элементарные формы зародились в результате образования из углеродистых соединений в первичном океане гигантских белковых молекул - коацерватов, в которых он усматривал эмбрионы будущих живых организмов (см. подр.: Камшилов М.М. Эволюция биосферы. - М., 1979. - С.38-41).

А.И.Опарин писал: «Первые сотни миллионов, а может быть, миллиарды лет своего существования наша планета была безжизненна, и все совершавшиеся на ней процессы подчинялись одним лишь физическим и химическим закономерностям. Этот этап в развитии Земли может быть обозначен как неорганический, абиотический. Затем на Земле возникла жизнь и начался новый, биологический, этап эволюции» (Опарин А.И. Жизнь, ее происхождение и развитие. - М., 1968. - С.26).

В конце жизни А.И.Опарин так резюмировал основные этапы физиогенеза, подготовившего биогенез:

«1. Возникновение углеводородов, сложных органических вещества в космическом пространстве и при формировании Земли как планеты.

2. Независимое от жизни (абиотическое) превращение на земной поверхности исходных углеродистых соединений во все более и более сложные органические вещества - мономеры и полимеры.

3. Самоформирование в растворе сложных органических молекулярных открытых систем, способных взаимодействовать с окружающей их внешней средой и на этой основе способных расти и размножаться.

4. Дальнейшая эволюция пробиентов, совершенствование их обмена веществ, молекуряной и надмолекулярной структуры на основе предбиологического отбора. Возникновение первичных организмов» (Опарин А.И. Материя - жизнь - интеллект. - М., 1977. - С.29).

В более красочной форме о зарождении жизни на Земле написал А.Артемов во втором томе «Энциклопедии для детей. Биологии» (М., 1997. - С.77): «Древняя Земля весьма мало напоминала планету, на которой мы живем. Ее атмосфера состояла из водяных паров, углекислого газа и, по одним данным, - из азота, по другим - из метана и аммиака. Кислорода в воздухе безжизненной планеты не было. И, надо сказать, отсутствие кислорода было необходимо для возникновения жизни… Кислород разрушительно действует на органические молекулы… Кислородная атмосфера делает невозможным в наше время самозарождение жизни.

Итак, в атмосфере древней Земли гремели грозы, ее пронизывало жесткое ультрафиолетовое излучение Солнца, на планете извергались вулканы. Под воздействием всех этих воздействий в первичном океане, покрывавшем поверхность Земли, образовались органические вещества - простейшие «кирпичики», из которых строится все живое. В наше время их немедленно поглотили бы бактерии и грибы. Но тогда их еще не было, и поэтому органические вещества накапливались, пока весь первичный океан не превратился в «теплый разбавленный бульон». Такое предположение впервые высказал в 1922 г. советский биолог Александр Опарин».

В 1953 г. американский биолог Стэнли Миллер в искусственных условиях воспроизвел ситуацию, только что описанную по работам А.И.Опарина. В стеклянный сосуд он налил «первичный океан» и пропустил через него смесь «первичных» газов - аммиака, метана, водорода. Через них проскакивали электрические «молнии». Через неделю вода, действительно, превратилась в «первичный бульон» - в том смысле, что в ней появились органические вещества (в том числе пять аминокислот). Вот в этом-то бульоне и образовались опаринские коацерваты!

Органические же вещества, о которых шла речь, - пока еще предкоацерваты. Но они эволюционировали в коацерваты, которые тоже еще не были живыми существами, но уже обладали их важнейшим свойством - способностью к обмену веществ. Вопрос же о том, как произошел переход коацерватов в живые клетки. Этот вопрос и до сих пор - тайна за семью печатями. Предполагают, однако, что этот переход стал возможен благодаря участию в нем нуклеиновых кислот - без них невозможен процесс размножения.

Как бы то ни было, но процесс образования живых клеток (кстати, пока еще безъядерных) происходил не в одном месте, а повсеместно. Этим объясняется тот факт, что будущая эволюция живой природы стала осуществляться на основе гигантской биомассы, служившей для нее в качестве строительного материала для многомиллионного процесса классо- и видообразования.

Каким же образом осуществлялся этот процесс?

I. Докембрий (начался 3 млрд. 570 млн. лет тому назад, т.е. с того момента, когда на Земле зародилась жизнь, и длился дольше всех геологических эр - целых 3 миллиарда лет!)

В этот огромный период времени были подготовлены условия для того, чтобы в дальнейшем, уже в значительно более быстрые сроки, произошла эволюция живой природы, наполненная удивительными превращениями одних, более простых форм живой материи, в другие, более сложные. Замечено, что со временем эволюция в целом увеличивала свои темпы! Достаточно в связи с этим упомянуть о том, что возраст человека - лишь 2 миллиона лет. По сравнению с тремя миллиардами - это даже не миг, а полмига! Зато как же изменилась наша планета благодаря человеку - благодаря его культурной эволюции! Поистине - эволюция начинала медленно, но со временем все больше и больше набирала темпы.

Первыми ее продуктами стали элементарные микроорганизмы - бактерии и водоросли. Вот, оказывается откуда есть пошла наша жизнь! Разумеется, наши пращуры в дальнейшем тоже эволюционировали. Так, со временем появились разные классы водорослей - зеленые, красные, бурые. Но особую благодарность заслуживают синезеленые водоросли. Именно они научились расщеплять воду на водород и кислород. Полагают, что это произошло приблизительно 2 млрд. лет назад. Благодаря кислороду, который научились вдыхать первые живые организмы, передав эту способность и последующим, в верхних слоях атмосферы образовался озоновый слой - великий защитник живых организмов от губительных лучей солнца - ультрафиолета. Если до его образования они прятались в воде, то - благодаря ему - получили возможность выбираться на сушу.

Надо полагать, что первоначально, еще до появления бактерий и синезеленых водорослей, существовал их общий предок - некая прабактериальная биомасса. Мы можем сделать такое предположение на том основании, что синезеленые водоросли еще не были растениями, но были близки к бактериям, отличаясь от последних только способностью расщеплять воду. Прабактериальная биомасса, о которой мы говорим, и лежит в начале эволюции живой природы.

Через какие эпохи прошла эта эволюция? Можно выделить лишь две таких эпохи - одноклеточных и многоклеточных.

Эпоха одноклеточных подразделяется на два периода - доядерных одноклеточных (дробянок) и ядерных одноклеточных (простейших).

В распоряжении эволюции, как видим, было два типа биомассы - первичная (доядерная) и вторичная (ядерная). Разные области этих биомасс имели разную эволюционную судьбу. Одни области - удачную (на их основе появлялись все более совершенные формы жизни) и менее удачную (дробянки и простейшие, сформировавшиеся на их основе, дошли до нас в исконно примитивном виде).

Древние одноклеточные сформировали ствол родословного древа жизни, от которого произошли многоклеточные - растения, грибы и животные. Они составили три царства многоклеточных организмов - эукариот, тогда как одноклеточные составляют особое царство - прокариот.

Эволюционный прогресс был главным образом направлен на развитие двух отростков от ствола жизни - того, который дал растения, и того, который дал животных. (Очевидно, зарождение растительной и животной ветвей в архее произошло в тех участках первичной биомассы, где находились простейшие, поскольку строение клетки современных простейших указывает на их близость то к растениям, а то к животным. Наблюдая за современными простейшими (напр. инфузориями), мы можем догадываться об их роли в эволюции в далеком прошлом.)

Каким же образом осуществлялась эволюция главных ветвей родословного древа жизни - растительной и животной?

Растительная ветвь родословного древа жизни дала в докембрии четыре отростка, ставших в дальнейшем пращурами разных классов водорослей, а также того, от которого произошли неводорослевые растения. Животная ветвь в свою очередь дала в докембрии три отростка, ставших в дальнейшем пращурами губок, кишечно-полостных и остальных животных, имеющих единого предка. Последний - через серию промежуточных разветвлений - стал родителем, с одной стороны, разных классов червей, трилобитов (вымерших морских животных), паукообразных, ракообразных, насекомых, с другой стороны, моллюсков, и с третьей стороны, иглокожих, бесчелюстных, ланцетников и круглоротых.

II. Палеозой. Начался 570 млн. лет назад и длился 340 млн. лет и прошел через 6 периодов - кембрий (длился 70 млн лет), ордовик (60), силур (30), девон (60), карбон (65) и пермь (55).

Палеозойская эволюция направила свои усилия главным образом на развитие неводорослевой ветви родословного древа жизни и животной ветви круглоротых. Первая дала всю массу неводорослевых растений, а вторая - рыб, земноводных, пресмыкающихся, птиц и млекопитающих. У последних, как и первых, был общий предок. Вот почему, в частности, у рыб, как и у нас, два глаза и одно сердце. Этим предком и были круглоротые древние животные.

Процесс разделения главной, неводорослевой, ветви начался на рубеже кембрия и ордовика. К концу последнего образовалось три ветви - мхов, хвощей и родительской ветви остальных растений. Последняя дала папоротники и последнюю предковую растительную ветвь, которая дала в девоне голосеменные и покрытосеменные растения. Таким образом, процесс классообразования растений из главной растительной ветви протекал в палеозое в следующей последовательности: мхи (рубеж кембрия и ордовика), хвощи (ордовик), папоротники (рубеж ордовика и силура), голосеменные и покрытосеменные (рубеж силура и девона).

Обратимся теперь к ветви круглоротых, произошедшей от предков ланцетников. На рубеже кембрия с ордовиком от этой ветви отпочковались предки рыб - панцирных (вымерли в перми), хрящевых и костистых. От последних в девоне отпочковались предки земноводных. В карбоне в свою очередь из земноводных вычленяются пресмыкающиеся (рептилии), а в перми от последних отделяются млекопитающие и птицы (на границе с мезозоем). Таким образом, к концу палеозоя процесс классообразования предков современных растений и животных был в основном закончен. Последним в этом процессе оказался класс птиц. Выходит, птицы моложе млекопитающих.

III. Начался 230 млн. лет назад и длился 163 млн. лет. Делится на триас (35 млн. лет), юру (58) и мел (70).

Мезозой - время расцвета предковых ветвей всех классов растений и животных, но особенного процветания в эту эру достигают рептилии. В юрский период на Земле господствовали динозавры. Млекопитающие и птицы вплоть до мела занимали еще очень скромное место в этот период, но в меловой период на Землю пришло похолодание, которое привело к вымиранию динозавров, длившемуся миллионы лет. На их место пришли звери и птицы, которые в какой-то мере, тем не менее, унаследовали некоторые черты от своих пресмыкающихся родителей. Так, ператопс напоминал носорога, а птеранодон - грифа. Некоторые из динозавров продолжали походить на своих более близких предков (одни походили, например, на крокодилов) - земноводных (амбифий), другие сохраняли черты еще более далеких предков - рыб (так, ихтиозавр - копия акулы). Все это говорит об эволюционной преемственности в живой природе. Более того, были и переходные виды между разными классами организмов, находящихся в отношениях эволюционного родства. Так, археоптерикс (первоптица), обитавший в юре, - промежуточный вид между рептилиями и птицами. Любопытно, что скелет такой первоптицы, подтверждающей дарвиновское понимание эволюции в живой природе, был впервые найден в Германии спустя два года после выхода в свет главного труда Ч.Дарвина. Автор этого труда предупреждал, что палеонтологические находки дают нам далеко не полную коллекцию всех вымерших в ходе эволюции видов.

IV. Кайнозой. Начался 67 млн. лет назад и продолжается в настоящее время. Его делят на три периода - палеоген (длился 42 млн. лет), неоген (23) и антропоген (2).

В это время сложилась современная биологическая картина мира. Уже в конце мезозоя (70 млн. лет назад) появились обезьяны (приматы). У них был общий предковый вид, но в течение кайнозоя он дал несколько видов обезьян - тутайев, долгопятов, галаго, павианов, гиббонов и др. Древо приматов имело и ту ветвь, которую назвали дриопитеком (древесной обезьяной). В 1856 г. во Франции был найден один из его представителей.

Дриопитек - общий предок всех видов человекообразных обезьян, т.е. орангутангов, горилл, шимпанзе и того их вида, который в прежнем виде не сохранился, но стал пращуром человека. Предполагают, что человекообразные обезьяны появились более 30 млн. лет тому назад. Но только один из их видов сумел совершить эволюцию, превратившую его представителей в людей. Выходит, эволюция гомонидов (назовем этим термином тот вид человекообразных обезьян, от которого произошел человек) длилась неизмеримо дольше, чем эволюция человека как такового. Первая длилась более 30 млн. лет, а другая лишь 2 млн. Но отчего же в таком случае человеческая эволюция стала протекать в таком стремительном темпе?

Дело здесь уже не в биологии, а в культуре, развитие которой было подготовлено развитием психики у наших предков. История человека как такового начинается с момента, когда наши предки сумели увидеть в окружающем мире и в самих себе то, что можно изменить, преобразовать, усовершенствовать, приспособить для удовлетворения своих потребностей. Результаты первобытной преобразующе-творческой деятельности наших предков и стали первыми продуктами культуры. Можно сказать, что история человека и история культуры совпадают, что понятия «человек» и «культура» - синхронны. Более того, культура - главный, сущностный признак человека по сравнению с другими животными. Культура - вот что составляет сущность человека! Человеческая эволюция по своей сущностной природе есть культурная эволюция! Однако культурная эволюция не могла не влиять и на другие уровни человеческой эволюции - психическую и биологическую. Так, психическая эволюция быстро набрала темпы благодаря усовершенствованию творческой способности у человека, биологическая эволюция стала во многом следствием новых условий жизни, в которых оказался человек благодаря культуре.

Историю биологического развития человека делят на три периода - человека умелого, человека выпрямленного и человека разумного. биологическая эволюция этих эволюционных типов человека шла по пути все большего отдаления людей от обезьян. Наши предки все больше приобретали прямую походку (эту стадию закрепил человек выпрямленный), все больше усовершенствовал свои руки, его лоб и подбородок становились все более и более прямыми, его кожа все больше и больше освобождалась от сплошного волосяного покрова, но главное - его мозг становился все больше и больше. Если мозг человека умелого не достигал 1000 см3 по своему объему, то мозг человека выпрямленного перевалил в своем объеме эту цифру, а объем человека разумного достиг примерно 1500 см3.

Формирование современных представлений

о структуре живой природы

Все живые организмы делят на две группировки - одноклеточные (прокариоты) и многоклеточные (эукариоты). Последние в свою очередь делятся на грибы, растения и животных. Одноклеточные, грибы, растения и животные составляют четыре царства природы.

Одноклеточные

Одноклеточные подразделяются на две группы - безъядерные (дробянки) и ядерные (простейшие). К первым относят бактерий, вирусов и синезеленые водоросли, а ко вторым - инфузорий, амеб, лучевиков, ночесветок, малярийные плазмодии и др.

Существуют полезные и вредные бактерии. К первым, например, относят молочнокислых бактерий, без которых не было бы ни кефира, ни сметаны, ни масла, ни сыра, ни квашенной капусты, ни маринованных овощей. Другой пример: уксуснокислые бактерии превращают вино в уксус. Бактерии, живущие в других организмах, помогают жизнедеятельности многих их органов - напр., пищеварения. И т.д. К вредным же бактериям относят возбудителей чумы, туберкулеза, холеры, проказы, дифтерии, менингита, брюшного тифа, дизентерии, сибирской язвы. Вызывают разрушительные процессы в других организмах и вирусы, которые приблизительно в 50 раз мельче бактерий. Известны вирусы гриппа, свинки, полиемелита, ящура и других болезней.

Синезеленые водоросли, хотя и называются водорослями, к растениям не относятся. Они близки к бактериям, но отличаются от последних своей способностью расщеплять воду. В этом их великая эволюционная заслуга! В настоящее время известно около 2,5 тысяч видов этих микроорганизмов. Они обычно покрывают собой поверхность загрязненных водоемов. Если их оказывается чересчур много, они могут загубить в них рыбу, поскольку забирают из воды кислород.

Простейшие - тоже одноклеточные, но они - новая ступень в эволюции живой природы: в их клетках сформировалось ядро. Их эволюция шла от «бесформия», как у амеб, ко все более жестким формам. Тело амебы, как известно, наполнено цитоплазмой, способной устремляться из одного участка тела в другой, за счет чего у амебы появляются ложноножки, позволяющие ей передвигаться. Тем самым она напоминает животное. Вот почему и до сих пор некоторые биологи относят подобных простейших к животным. Но имеются простейшие, напоминающие и растения (например, растительные жгутиконосцы - наряду с их животными собратьями). Эти факты свидетельствуют о том, что на стадии развития древних простейших уже происходили дивергентные процессы, которые привели в дальнейшем к появлению грибов, растений и животных.

Грибы

Грибы в нашем сознании ассоциируются с растениями. Более того, к растениям их относят и некоторые биологи (например, М.М.Камшилов в книге «Эволюция биосферы», о которой я уже упоминал). Действительно своей малой подвижностью, а также тем, что они потребляют пищу всей поверхностью тела, они похожи на растения. Но последние сами производят себе пищу - органические вещества, которые они получают в листьях в результате переработка неорганических, тогда как грибы паразитически берут уже готовые органические вещества в качестве пищи у растений. Это сближает их с животными. Выходит, грибы - не растения и не животные, но составляют особое, второе после одноклеточных микроорганизмов, царство природы - промежуточное между растениями и животными.

Грибы отличаются от других царств природы и на клеточном уровне. От одноклеточных они отличаются тем, что их клетка, как клетки растений и животных, имеет дополнительную - поверх мембранной - оболочку. Но у грибов эта оболочка хитиновая, у растений - целлюлозная, а у животных - углеводная. К тому же у растений и грибов эта оболочка плотнее, тверже и толще, чем у животных. У последних она в два раза тоньше мембранной.

Грибы делятся на несовершенные (размножаются неполовым путем) и совершенные (размножаются половым путем, за счет слияния половых клеток).

К несовершенным грибам относится плесень, из которой английский биолог Александр Флеминг (1881-1955) изготовил в 1929 г. известное лекарство - пенициллин. Это название произошло оттого вида плесени, из которой он и создал данное лекарство - пенициллов. К этой же группе грибов относят дрожжи, без которых не было бы ни пышного теста, ни многих сортов вина, пива и кваса. К несовершенным грибам относятся и некоторые грибы-паразиты (например, те, которые вызывают у животных и людей стригучий лишай).

Совершенные грибы обычно делят на съедобные и несъедобные (ядовитые). К последним относят бледную поганку, красный мухомор, рыжеющий шампиньон, говорушку восковую и т.п., а к первым - белый гриб, подосиновик, подберезовик, маслят, грузди, рыжики, шампиньоны, волнушек, сыроежек, лисичек и т.п.

Растения

По среде размножения - водной или безводной - все растения подразделяются на две группы - бессеменные (водноразмножающиеся) и семенные. К первым относятся водоросли, плауны, мхи, хвощи и папоротники. Наполовину сюда относятся и лишайники. Наполовину потому, что лишайник - симбиоз грибов с водорослями, т.е. соединение двух типов организмов. К семенным растениям в свою очередь причисляют растения голосеменные и покрытосеменные (цветковые).

По поводу водоразмножающися растений А.Артемов в упоминаемой «Энциклопедии для детей. Биологии» (М., 1997. - С.75) пишет: «У большинства водорослей, а также хвощей, плаунов, мхов и папоротников оплодотворение происходит в точности так же, как и у животных. Двигаясь в воде с помощью жгутика, мужские половые клетки разыскивают женские половые клетки и сливаются с ними. У растений, живущих в воде, проблем с оплодотворением не возникает. Другое дело - у наземных споровых растений. Они не могут обойтись без хотя бы нескольких капель жидкой влаги, в которых мужская половая клетка могла бы подплыть к женской. Весь этот брачный процесс происходит «стыдливо», незаметно для постороннего глаза. Нет ни ярких цветков, ни аромата. Просто на крошечном заростке, например, папоротника одни клетки подплывают к другим и сливаются. Поэтому Линней и назвал эти растения тайнобрачными. Все наземные растения вплоть до папоротника включительно можно сравнить с амфибиями. Они выбрались на сушу, но размножение их осталось водным».

Среди всех классов растений, размножение которых происходит при посредстве воды, наибольшую пользу приносят морские водоросли. Если наземные растения производят лишь 20% кислорода, то морские водоросли - 80%! Недаром океан называют «легкими планеты».

Кислород - побочный продукт воздушного питания у растений - фотосинтеза. В чем сущность этого процесса? Благодаря в первую очередь хлорофилу, имеющемуся в листьях, растения перерабатывают неорганические вещества - углекислый газ и воду - в органические (прежде всего - глюкозу). Кислород - побочный продукт фотосинтеза, но без этого продукта невозможна жизнь животных. Более того, благодаря фотосинтезу солнечная энергия преобразовывается в энергию растительных клеток. Последнюю мы поглощаем либо с растительной пищей как таковой, либо с животной пищей, в которой она оказалась тоже благодаря растительной пище. Выходит, энергия солнца входит в нес через растения!

Голосеменные растения отличаются от покрытосеменных (цветковых) в первую очередь отсутствием цветка и плода. Их семена развиваются вне плода, сами по себе, «голо». Отсюда из название - голосеменные. К ним относят четыре класса растений - саговниковые, гнетовые, гинкговые и хвойные. Только последний класс в настоящее время процветает.

Хвойные растения включают в себя такие роды, как сосновые (сосна обыкновенная, долговечная сосна, сибирская кедровая сосна, кедр, ель, пихта, лиственница), кипарисовые (кипарис, можжевельник), тисс, секвойи (болотный кипарис, китайская метасеквойя, гигинтская секвойя; в Калифорнии произрастает секвойя «Генерал Шерман» высотой в 83 м, весом - в 2500 тонн, с обхватом ствола - 25 м).

Возраст у разных родов сосновых - неодинаковый. Так, сосна обыкновенная может жить 300-500 лет, кедровая сибирская сосна - 800-850, а долговечная сосна - несколько не столетий, а тысячелетий! В Северной Америке, в Неваде жила такая сосна, возраст которой составил 5100 лет (его определяют, как известно, по годичным кольцам на срезе ствола). Там же, в Северной Америке, до сих пор живет другая долговечная сосна - «Мафусаил». Ей 4700 лет! Это самое старое из ныне живущих деревьев.

Наибольшей высоты среди сосновых достиг тисс, произрастающий в латинской Америке, - 126 м! В Калифорнии растет секвойя высотой 112 м, но самое высокое дерево на этом свете относится не к голосеменным, а к цветковым. Речь идет об австралийском царственном эвкалипте, высота которого достигла более 150 м!

Отдел цветковых растений составляет подавляющее большинство - три четверти - современных растений. Как и голосеменные, они размножаются в первую очередь семенным способом. Но их семена покрыты плодами, в которых они и развиваются. Отсюда их название - покрытосеменные. Другая их особенность - наличие цветка.

Цветок - орган размножения у покрытосеменных. Именно в нем, как в чреве матери у млекопитающих, зарождаются семена - зародыши будущих растений. Чтобы они появились, необходимо слияние их половых клеток. Тычинки в цветках - носители мужских клеток, а пестик - женских. Чтобы произошло оплодотворение, созревающая на тычинках пыльца должна попасть на рыльце пестика, т.е. должно произойти опыление. На какие только хитрости не идут растения, чтобы продолжить свой род!

Дело в том, что самоопыляется только 20% цветковых, тогда как остальные опыляются в основном с помощью насекомых (иногда и с помощью других животных - например, летучих мышей, с помощью которых опыляются баобабы, бананы и т.п. деревья). Именно для перевозчиков пыльцы, чтобы привлечь их к себе, покрытосеменные шли по пути сохранения тех своих видов, цветки которых имеют яркую окраску, приятный запах, вкусный нектар, служащий для насекомых пищей. В том случае, если пыльца, пристающая к телам насекомых, соединяется с женскими клетками в пестике, происходит оплодотворение. Все дело, выходит, лишь в том, чтобы любой ценой привлечь к себе насекомых. В этом искусстве некоторые растения достигли необычайных высот!

Так, есть орхидеи, цветки которых подражают пчеле. Тем самым они выглядят как мнимые самки и привлекают к себе пчел-самцов. Есть орхидеи, цветки которых привлекают к себе пчел тонким запахом ванили. Есть орхидеи, наконец, цветки которых имитируют бабочек. Самцы таких бабочек, принимая их за своих соперников, нападают на эти цветки, тем самым их опыляя. Природа сохраняет самых находчивых!

Цветковые растения делятся на два класса - однодольные и двудольные. Зародыш последних имеет два (иногда - больше) первых листочка, появившихся в семени. Эти росточки называют семядолями. У однодольных лишь одна семядоля.

К однодольным цветковым растениям относятся ананасы, бананы, пальмы, осока, камыш, орхидеи, лилии, злаки. Семейство злаковых в свою очередь включает в себя пшеницу, рис, ячмень, рожь, овес, кукурузу, просо и другие ценные растения.

Класс двудольных более многочислен. Среди двудольных имеются растения, плоды которых обычно не используются в качестве пищи (береза, ольха, осина, вяз, бук и т.п.), однако большая часть двудольных дает съедобные плоды. Это и ягода (брусника, черника, голубика, красника и т.д.). Это и овощи (помидоры, перец, бобы, горох, арбузы, тыква, огурцы и т.д.). Это и фрукты (яблоки, груши, сливы, персики, абрикосы, апельсины, мандарины, лимоны и т.п.). У некоторых двудольных съедобными оказались корни (картофель, морковь, свекла, репа, редька и т.п.), а у других - зелень (щавель, петрушка, сельдерей и т.п.). Через растительную пищу, как мы помним, животные вбирают в себя энергию Солнца!

Животные

Различают две группы животных - беспозвоночных и позвоночных. К первой из них относятся губки, кишечно-полостные (кораллы, медузы и т.п.), черви (плоские, круглые, кольчатые), моллюски, иглокожие (морские звезды, ежи и т.п. морские животные), но самую крупную группировку беспозвоночных составляют членистоногие, куда входят ракообразные, паукообразные (раки, скорпионы, клещи и т.п.) и насекомые.

Насекомые - шестиногие членистоногие. Это самый многочисленный класс животных. Самые крупные его отряды: пауки (300 тыс. видов), бабочки (140 тыс. видов), перепончатокрылые (например, муравьи и пчелы - всего 90 тыс. видов), мухи и комары (100 тыс. видов).

У насекомых (напр., у майского жука) есть кровеносная система с ее главным органов - сердцем, дыхательная система, пищеварительная - с ее главным органом - кишечником, выделительная, нервная - с ее главным органом - головным мозгом и половая. Выходит, эти системы были унаследованы ими еще из того докембрийского предка, из которого произошли не только беспозвоночные, но и позвоночные?

К позвоночным животным относятся ланцетники, круглоротые, рыбы, земноводные (амфибии), пресмыкающиеся (рептилии), птицы и млекопитающие.

Ланцетники - самые примитивные позвоночные (хордовые). Из предков ланцетников, тем не менее, произошли, как предполагают, все другие позвоночные - начиная с круглоротых и кончая птицами. У ланцетника еще очень простое строение. Вдоль его десятисантиметрового тела тянется хорда (предпозвоночник), над ним расположена нервная трубка, а под ним - жаберные щели и кишка. Кроме того, у него имеются органы выделения и два кровеносных сосуда - спинной и брюшной. Правда, сердце у него еще отсутствует. Кровь движется благодаря сокращению мышечных клеток в кровеносных сосудах. Их увеличение и концентрация у потомков древних ланцетников и привели в конечном счете к образованию сердца.

Эволюция беспозвоночных (куда входят и насекомые) и позвоночных во многом шла параллельно, т.е. повторяя не только развитие некоторых органов, унаследованных от далеких эволюционных предков, но и образуя новые подобные органы. Так, у предка позвоночных - древних ланцетников - еще не было сердца. Мы может в таком случае смело предположить, что его не было и у того далекого предка, от которого произошли не только позвоночные, но и беспозвоночные. Вот и выходит в конечном счете, что сердце у беспозвоночных и позвоночных появилось не по наследству от их общего предка, а в их отдельной друг от друга эволюции. Мы наблюдаем здесь эволюционный параллелизм, объясняемый подобными условиями жизни у разных ее форм. Он касается как усовершенствования унаследованных органов, так и образования новых. Более того, он касается и исчезновения некоторых органов (скажем, хвостов у лягушек и у людей). Впрочем, этот пример должен быть подтвержден фактом, что наши предки не восходят к бесхвостым пресмыкающимся. По-видимому, в качестве подтверждения этого факта могут служить примеры хвостатого атавизма у современных людей. Скорее, атавистический хвост - напоминание не о столь далеком предке, каковым является общий предок людей и лягушек, а о намного более близком для людей предке, от которого пошли обезьяны и от которого большинство обезьян хвост унаследовало. (Выходит, предки лягушек и людей утратили хвосты в своей собственной эволюционной истории, независимо друг от друга - параллельно.)

Круглоротые - вторая эволюционная ступенька в эволюции позвоночных животных. Большая часть их видов со временем вымерла. До нашего времени дошли миксины и миноги. Первые больше похожи на червей, как и ланцетники. а другие - на червеподобных рыб. У них, как и у ланцентика, еще нет твердого позвоночника, хотя своих потомков - рыб - они наградили сердцем.

Рыбы - третья эволюционная ступенька в развитии позвоночных. Как ланцетники и круглоротые, они обитают, за исключением двоякодышащих рыб, в воде. Органы их кровообращения, дыхания, пищеворения и др. во многом уже похожи на органы более поздних позвоночных - от земноводных до млекопитающих. Разумеется, есть и специфика. Так, сердце у рыб пока имеет только две камеры - предсердие, где собирается кровь из вен, и желудочек который направляет кровь в артерии. У птиц же и млекопитающих сердце уже четырехкамерно. Оно состоит из двух предсердий и двух желудочков. Такое сердце представляет собой соединение двух насосов, один из которых толкает кровь по малому кругу, а другой - по большому. Малый круг - через легкие, а большой - через все тело. На малый круг работает правый желудочек, на большой - левый.

В настоящее время существует только два класса рыб - хрящевые (акулы и скаты) и костные. Третий класс - панцирные рыбы - исчез в конце палеозоя. К костным рыбам относится их самая многочисленная группа - костистые рыбы. Их более 20 тыс. видов, что составляет половину всех позвоночных вообще. Сюда относятся карп, колюшка, окунь, лосось, щука, треска, сельдь, камбала и многие другие рыбы. К ним относятся также и пираньи - небольшие (до 30 см в длину), но страшные хищницы. Собираясь в большие стаи, они могут моментально сожрать огромного аллигатора. Водятся они в реках Южной Америки.

Среди костных рыб, кроме костистых, особого внимания заслуживают двоякодышащие рыбы. Они обитают в Африке. Их особенность - способность дышать не только в воде, но и на суше. Это значит, что у них, кроме жабр, есть еще и легкие. Двоякодышащие рыбы - живые свидетели эволюционного перехода некоторых рыб из воды на сушу. Из такового типа рыб и произошли земноводные (амфибии), современными представителями которых стали тритоны, саламандры и лягушки. Это еще более молодые животные, чем рыбы. Их легкие еще несовершенны. Вот почему они дышат также и поверхностью своей кожи. Но жабры у них уже отсутствуют. Их сердце уже трехкамерно (два предсердия и один желудочек). Кроме того, их передний мозг развит сильнее, чем у рыб. Более того, у лягушек, например, уже различаются два больших полушария. Все это - свидетельство о том, что земноводные - новая, 4-ая (после предков ланцетников, круглоротых и рыб), эволюционная ступенька в развитии позвоночных.

На пятую эволюционную ступеньку поднялись пресмыкающиеся, к которым относились и динозавры. Среди сохранившихся рептилий - черепахи, ящерицы, змеи, крокодилы и гаттерии. Гаттерия - трехглазая рептилия, обитающая в Новой Зеландии. Ее трехглазость - свидетельство о том, что она сохранила признак наиболее древних видов рептилий. Когда-то предки всех позвоночных (!) были трехглазыми! У большинства их потомков сохранилось только два глаза, а третий, находящийся на темени и покрытый тонкой кожей, исчез. Зато у гаттерий он сохранился, хотя и у них видит он очень плохо - лишь отличает свет от тьмы. По внешнему виду гаттерии напоминают ящериц.

На шестую эволюционную ступеньку поднялись птицы, хотя по возрасту они моложе млекопитающих. Их главный отличительный признак - перья. На втором месте стоит способность летать. На втором потому, что не все птицы обладают этой способностью (напр., пингвины и страусы). Птичьи перья произошли от чешуй пресмыкающихся - своих предков. Подобные чешуи сохранились и у современных птиц - на ногах.

Перья дали возможность птицам подняться в воздух. Их эволюция в целом подчинялась увеличению способности к перелетам. Этим объясняется их легкий вес (максимальный вес летающих птиц - 15-16 кг), что связано с тем, что их кости стали полыми, тяжелые зубы исчезли. Отсутствует у птиц и мочевой пузырь - непозволительная роскошь для летающих животных. Но полет требует больших энергетических затрат. Вот почему они должны много есть и не могут себе позволить зимней спячки.

Птиц подразделяют на аистообразных (цапли, марабу, китоглав, ибис и т.п.), воробьиных (воробьи, ткачики), врановых (ворона, ворон (крупнее вороны), грач, галка, сорока, сойка), вьюрковые (снегирь, чиж, зяблик), альбатросов, буревестников, дроздов, соловьев, жаворонков, ласточек, синиц, скворцов, голубей, гусеобразных (гусь, лебедь, утка), хищных (гриф, сокол, ястреб, коршун, орел и др.), журавлей, кукушек, куликов, куриных (тетерев, рябчик, куропатка, фазан, курица, перепел и др.), пеликанов, пингвинов, попугаев, сов, страусов, стрижей, фламинго, удодов, чаек.

На седьмую эволюционную ступеньку, наконец, поднялись млекопитающие. Их делят на три группы - яйцекладущие (утконос и ехидна), сумчатые (кенгуру, сумчатый муравьед и др. австралийские животные) и плацентарные (самая многочисленная группа). Первые - не только млекопитающие, но и яйцекладущие, как птицы; вторые донашивают недоразвитых зародышей в сумке; третьи рождают уже сформировавшихся детенышей. Плацентарные млекопитающие подразделяются на следующие основные группы:

1) грызуны (их более 1700 видов, т.е. 2/5 из всех млекопитающих: белки, суслики, бобры, мыши, хомяки и т.п.);

2) зайцеобразные (зайцы, пишухи);

3) китообразные (киты и дельфины);

4) ластообразные (морские котики, леопарды, слоны, хохлачи, моржи, тюлени);

5) рукокрылые (летучие мыши);

6) непарнокопытные (у них нечетное число пальцев на ногах: лошади, зебры, тапиры, носороги);

7) парнокопытние (четное число пальцев на ногах: олени, бегемоты, жирафы, антилопы, газели, овцы, зубры, бараны, бизоны, свиньи, козы, козлы, буйволы, туры);

8) слоны;

9) хищники (дикие кошки - львы, тигры, гиены, леопарды, ягуары, оцелоты, рыси, домашние кошки, куньи - хорьки, куницы, расомахи, выдры, медвежьи - белый медведь, бурый и др., собачьи - собаки, шакалы, волки);

10) ящеры (покрыты роговой чешуей: степные и гигантские панголины);

11) приматы.

Приматы делятся на полуобезьян (тупайи, кошачьи лемуры, лориды) и настоящих обезьян. Последние в свою очередь делятся на низших (мартышки, капуцины, ревуны, гамадрилы, макаки, павианы, гиббоны и т.п.) и высших, человекообразных (орангутанг, гориллы, шимпанзе). По своим биологическим признакам к последним относится и человек.

Дальше от людей отстоят орангутанги среди человекообразных. Они живут в Индонезии. Ростом невелики - до 120-130 см, но по весу самцы могут достигать 35 кг. Гориллы живут в Африке, как и шимпанзе. Гориллы - самые крупные из обезьян. Рост их может достигать почти до 2 м, а вес - свыше 250 кг. Они - строгие вегетарианцы. В отличие от орангутангов, живут на деревьях, а не на земле. У шимпанзе (вес самцов - 70-80 кг, рост - 120 см) тоже имеется склонность к вегетарианству, но некоторые из них употребляют и мясо. Они отличаются наибольшими среди обезьян умственными способностями. У них имеются зародыши культуры - при встрече друг с другом они молча кланяются, после долгой разлуки радостно протягивают руки друг другу, пользуются палками как примитивными инструментами. Предкультура - результат их психической эволюции.

Формирование современных представлений

об эволюции психики - культурологизм

(Л.С.Выготский, А.Н.Леонтьев)

Психическая эволюция - предмет генетической психологии. Она занимается решением двух глобальных проблем - психической макроэволюцией и психической микроэволюцией. В первом случае речь идет о психической эволюции животных и людей в целом, а во втором - о психической эволюции того или иного вида животного или человека в отдельности. В первом случае мы имеем дело с филогенетической психологией, а во втором - с онтогенетической.

В центре научных интересов Льва Семеновича Выготского (1896-19340 были вопросы, связанные с онтогенетической психологией человека. Он занимался в основном той ее частью, которую называют детской психологией.

Заслуга Л.С.Выготского состоит в том, что он заложил основы культурологической точки зрения на развитие детской психики. Эта точка зрения ставит на первый план культурное развитие ребенка - развитие, заключающееся во врастании ребенка в культуру, в овладении им приемами культурного поведения.

Культурное развитие ребенка, вместе с тем, осуществляется в тесном переплетении с его биологическом (естественным, натуральным) развитием. Л.С.Выготский писал: «Врастание нормального ребенка в цивилизацию представляет обычно единый сплав с процессами его органического созревания. Оба плана развития - естественный и культурный - совпадают и сливаются один с другим» (Выготский Л.С. Психология развития как феномен культуры. - М., 1996. - С.250).

Если биофизическое развитие ребенка тесно переплетено с его психокультурным развитием, то первая проблема, с которой начинает детский психолог, есть проблема отграничения данных видов развития друг от друга. Л,С.Выготский нашел путь к их отграничению: он обратился к исследованию психического развития у дефектных детей, у которых, по его словам, «оба плана развития обычно более или менее резко расходятся» (С.256).

Наблюдения за психическим развитием дефектных детей (слепых, глухих и т.п.) позволило Л.С.Выготском в какой-то мере обособить культурное развитие ребенка от биологического и подступиться к вопросу о периодизации культурного развития ребенка как такового. В книге «История культурного развития нормального и ненормального ребенка» Л.С.Выготский наметил пять стадий в культурном развитии ребенка.

Первую стадию культурного развития Л.С.Выготского назвал магической. Она охватывает первый год его жизни. В это время ребенок еще остается полуживотным. Ученый писал: «Каждое действие ребенка в эту пору носит еще смешанный животно-человеческий природно-исторический, примитивно-культурный или органически-личный характер» (Психология личности. Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтера, А.А.Пузырея. - М., 1982. - С.162).

Вторая стадия в культурном развитии ребенка начинается, по Л.С.Выготскому, с момента овладения им речью. Он указывал: «Овладение речью приводит к перестройке всех особенностей детского мышления, памяти и других функций. речь становится универсальным средством для воздействия на мир. Решающим моментом в смысле развития личности ребенка в этом периоде является осознание им своего Я… Понятие о Я развивается у ребенка из понятия о других» (С.163).

Третью стадию в культурном развитии ребенка Л.С.Выготский назвал «возрастом игры». Вот как он охарактеризовал эту стадию: «…ребенок на стадии игры еще чрезвычайно неустойчиво локализует свою личность и локализует свое мировоззрение. Он также легко может быть другим, как и самим собой…» (С.164).

Четвертая стадия в культурном развитии ребенка охватывает первый школьный период его жизни - до 12 лет. «Только к 12 годам, т.е. к окончанию первого школьного возрасти, - писал Л.С.Выготский, - ребенок преодолевает вполне эгоцентрическую логику (т.е. неспособность стать на чужую точку зрения - авт.) и переходит к овладению своими мыслительными процессами» (С.164-165).

Пятая, заключительная, стадия в культурном развитии ребенка охватывает второй школьный период его жизни. Это так называемый переходный возраст. Он «как бы увенчивает и завершает весь процесс культурного развития ребенка» (С.165), т.е. завершает процесс врастания ребенка во взрослую культуру. За счет чего это происходит? «Это есть возраст открытия своего Я, оформления личности, с одной стороны, и возраст оформления мировоззрения, отношения к миру - с другой», - отвечает Л.С.Выготский и уточняет: «Когда говорят, что в этот период подросток открывает свой внутренний мир и впервые открывает все его возможности, устраняя его относительную независимость от внешней деятельности, то с точки зрения того, что нам известно о мышлении, о культурном развитии ребенка, это может быть обозначено как овладение этим внутренним миром. Недаром внешним коррелятом этого события является возникновение жизненного плана как известной системы приспособления, которая впервые осознается в этом возрасте» (С.165). Речь здесь, как видим, уже идет о планах на взрослую жизнь.

Культурологическую точку зрения на психическую эволюцию человека развивал в своих трудах Алексей Николаевич Леонтьев (1903-1979). Но эволюция человеческой психики есть продолжение предшествующей, животной, психической эволюции. Вот почему исследовательский взгляд А.Н.Леонтьева охватывал всю психическую эволюцию, макроэволюцию. Эволюционизм составляет ведущую черту его картины психики. Неслучайно главный труд А.Н.Леонтьева называется «Проблемы развития психики» (См. 4-ое его издание, вышедшее в МГУ в 1981 г.). В нем отражен генетический аспект картины психики, как его представляет его автор. Анализу же психологической концепции А.Н.Леонтьева в целом посвящена книга «А.Н.Леонтьев и современная психология» (Под ред. А.В.Запорожца, В.П.Зинченко, О.В.Овчинниковой, О.К.Тихомирова. - М., 1983). Мы остановимся здесь главным образом на взглядах А.Н.Леонтьева на психическую эволюцию.

А.Н.Леонтьев делил психическую эволюцию на четыре стадии - элементарной сенсорной психики, перцептивной, интеллектуальной и человеческой.

1. Стадия элементарной сенсорной психики. Под элементарной сенсорной психикой А.Н.Леонтьев имел в виду способность живых организмов к чувствительности или, что одно и то же, к ощущению. Ощущение, с его точки зрения, - это отправной пункт психической эволюции. «Итак, - писал он, - мы будем считать элементарной формой психики ощущение, отражающее внешнюю объективную действительность, и будем рассматривать вопрос о возникновении психики в этой конкретной его форме как вопрос о возникновении «способности ощущений», или, что то же самое, собственно чувствительности» (Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. - М., 1981. - С.19).

Способностью к ощущению, по мнению ученого, обладают животные, обладающие нервными клетками. Но не только! Он усматривал способность к ощущению (а следовательно, элементарную психику) не только у тех животных, у которых появились нервные клетки, либо разбросанные по всему телу, как у полипов, либо уже объединенные в сцепления, как у других кишечнополостных - кораллов и медуз, но и у тех, у которых нервные клетки еще отсутствуют, как у губок. Их чувствительность обеспечивается на уровне протоплазмы.

Чувствительность (или способность к ощущению) возникла не на голом месте. Она возникла из раздражимости, которая является общим свойством всей живой материи. Под раздражимостью обычно понимают способность организма реагировать на температурные, световые и т.п. физические изменения в окружающей среде. Если вслед за А.Н.Леонтьевым мы примем чувствительность за начало психики, то ее предтечу - раздражимость - очевидно, следует расценивать как предпсихику. Но где граница между раздражимостью (предпсихикой) и чувствительностью (психикой)? А.Н.Леонтьев писал: «Невозможность объективно различать между собою процессы чувствительности и раздражимости привела физиологию последнего столетия вообще к игнорированию проблемы этого различения. Поэтому часто оба эти термина - чувствительность и раздражимость - употребляются как синонимы» (С.26).

Отказаться от разграничения раздражимости и чувствительности означает не что иное, как отказаться от решения вопроса о возникновения психики и, более того, от решения вопроса о том, что такое психика вообще. Вот почему А.Н.Леонтьев стал подходить к вопросу о разграничении раздражимости и чувствительности со стороны решения проблемы психики как таковой. «Психика, - писал он, - есть свойство живых, высокоорганизованных материальных тел, которое заключается в их способности отражать своими состояниями окружающую их, независимо от них существующую действительность… Психические явления - ощущения, представления, понятия - суть более или менее точные и глубокие отражения, образы, снимки действительности…» (С.28).

Сущность психики, таким образом, составляет способность организма отражать внутри себя существующую действительность с помощью ощущений представлений, понятий. Исходя из отражательной природы психики вообще, А.Н.Леонтьев пришел к выводу о том, что ощущение как первичная форма психического отражения есть результат эволюционного развития раздражимости. Чувствительность - новая ступень в эволюции живой природы по сравнению с раздражимостью. Если раздражимость еще не оставляет отражательных «снимков» в организме, то чувствительность их оставляет в виде ощущений. Под чувствительностью при этом имеется в виду способность организма различать элементарные свойства тех предметов, с которыми он взаимодействует в своей жизни. Эволюция психики, таким образом, началась от элементарной формы отражения действительности - ощущения, но продвигалась она к ее самой сложной форме, которую А.Н.Леонтьев назвал «образом мира».

Как ощущение (начальный пункт психогенеза), так и образ мира (конечный пункт психогенеза, присущий только человеку) суть разные формы отражательной деятельности живого организма. Эта деятельность должна рассматриваться, по убеждению А.Н.Леонтьева, в контексте всей жизнедеятельности организма, в контексте деятельности, направленной на приспособление к окружающей среде. Деятельность, о которой идет речь, есть не что иное как взаимодействие живого организма с внешним миром. Понятие деятельности выступает у А.Н.Леотьева как основополагающее. Не случайно его психологическую концепцию часто называют деятельностной. «Итак, - писал ее автор, - основной вывод, который мы можем сделать, заключается в том, что для решения вопроса о возникновении психики мы должны начинать с анализа тех условий жизни и того процесса взаимодействия, который ее порождает. Но такими условиями могут быть только условия жизни, а таким процессом - только сам материальный жизненный процесс» (С.36). А чуть дальше он дает определение жизни: «Жизнь есть процесс особого взаимодействия особым образом организованных тел» (С.37).

Подобный, деятельностный, подход к вопросу о возникновении психики позволил А.Н.Леонтьеву увидеть в психогенезе продолжение биогенеза, т.е. связать жизнь в единое эволюционное целое с психикой. А.Н.Леонтьев писал: «Если рассматривать какой-нибудь процесс взаимодействия в неорганическом мире, то оказывается, что оба взаимодействующих тела стоят в принципиально одинаковом отношении к этому процессу. Иначе говоря, в неорганическом мире невозможно различить, какое тело является в данном процессе взаимодействия активным (т.е. действующим), а какое - страдательным (т.е. подвергающимся действию)» (С.43). Так обстоит дело в неживой природе. А каким является отношение между телами в живой природе?

«Совершенно другое положение мы наблюдаем в случае взаимодействия органических тел, - читаем мы у А.Н.Леонтьева. - Совершенно очевидно, что в процессе взаимодействия живого белкового тела с другим каким-нибудь телом, представляющим для него питательное вещество, отношение обоих этих тел к самому процессу взаимодействия будет различным. Поглощаемое тело является предметом воздействия живого тела и уничтожается как таковое» (С.44). В живой природе, таким образом, субъекты действия взаимодействуют с их объектами. Вот почему переход природы в живую можно представить как переход от бессубъектно-безобъектной формы взаимодействия материальных тел к его субъектно-объективной форме. Вот как об этом писал А.Н.Леонтьев: «Иначе это можно выразить так: переход от тех форм взаимодействия, которые свойственны неорганическому миру, к формам взаимодействия, присущим живой материи, находит свое выражение в факте выделения субъекта, с одной стороны, и объекта - с другой» (С.45). Наличие субъекта действия и его объекта в живой природе указывает нам на наличие в ней деятельности: «Те специфические процессы, которые осуществляют то или иное жизненное, т.е. активное, отношение субъекта к действительности, мы будем называть в отличие от других процессов процессами деятельности» (С.49). Понятия деятельности и жизни у А.Н.Леонтьева, таким образом, есть эволюционно синхронные понятия.

Раздражимость, с точки зрения ученого, была самой элементарной формой деятельности живого организма, выражающейся в способности организма отвечать специфическими процессами на то или другое жизненно значимое воздействие» (С.53). Ученый различал два вида раздражимости. Первый из них связан с реакцией организма, направленной на поддержание жизни, а второй - не направленный на поддержание жизни. Чувствительность - результат развития раздражимости первого вида. Переход «поддерживающей» раздражимости к чувствительности знаменовал собою возникновение психики у животных.

Развитие чувствительности у животных в свою очередь закреплялось появлением у них и совершенствованием органов чувствительности, эволюционировавших постепенно в органы чувств. Последние появились в результате все большей специализации первых. В основе этого перехода лежала необходимость во все более адекватном отражении организмом той предметной действительности, с которой он вступал во все более и более сложные отношения.

2. Стадия перцептивной психики. Развитие органов чувств, сопровождаемое развитием нервной системы, привело животных ко второй стадии их психической эволюции - стадии перцептивной психики. В отличие от первой, она характеризуется способностью животного отражать предметную действительность не только в виде ощущений, но и в виде представлений. Последние позволили им схватывать не отдельные свойства окружающих вещей, что доступно ощущениям, а вещи в целом. А.Н.Леонтьев писал: «Деятельность животных на самой ранней, первой стадии развития психики характеризуется тем, что она отвечает тому или иному отдельному воздействующему свойству… Следующая… стадия… характеризуется способностью отражения внешней объективной действительности уже не в форме отдельных элементарных ощущений, вызываемых отдельными свойствами или их совокупностью, но в форме отражения вещей» (С.223; 240). На второй, перцептивной, стадии психогенеза «окружающая действительность отражается животным в форме более или менее расчлененных образов отдельных вещей» (С.241).

Очевидно, следует согласиться с К.Э.Фабри, который возразил А.Н.Леонтьеву в том, что перцептивной, целостной, психикой обладают только наземные позвоночные. Опираясь на более современные наблюдения, К.Э.Фабри расширил область перцептивной психики за счет рыб, а также высших беспозвоночных - моллюсков, ракообразных, высших насекомых и др. (Фабри К.Э. Научное наследие А.Н.Леонтьева и вопросы эволюции психики // А.Н.Леонтьев и современная психология. - М., 1983. - С.112-113). А.Н.Леонтьев принижал перцептивные возможности животных за счет преувеличения роли элементарной сенсорной психики, которую он приписывал по существу всем животным, кроме высших позвоночных, начиная с наземных.

Развитие перцептивной психики А.Н.Леонтьев в первую очередь связывал с совершенствованием дистантных органов чувств - зрения и слуха. Это совершенствование позволило животным подняться на новую ступень их психической эволюции, которая характеризуется освоением ими новой формы психического отражения - представлений. Представления и есть целостный образ предмета в сознании.

3. Стадия интеллекта. «Психика большинства млекопитающих животных, - писал А.Н.Леонтьев, - остается на стадии перцептивной психики, однако наиболее высокоорганизованные из них поднимаются еще на одну ступень развития» (С.249). Эту новую ступень психического развития животных он назвал стадией интеллекта и стал приписывать ее по преимуществу человекообразным обезьянам. Очевидно, и здесь был прав К.Э.Фабри, возражая А.Н.Леонтьеву в том, что интеллектом наделены только человекообразные обезьяны. Им обладают и другие животные, если судить о наличии интеллекта у животных и людей по их способности оперировать понятиями, т.е. обобщенными представлениями - скажем, о дереве вообще, о собаке вообще и т.д. Интеллектуальные способности животных и до сих пор недооцениваются в зоопсихологии.

А.Н.Леонтьев видел проявление интеллекта у обезьян в первую очередь в их способности к самостоятельному научению использовать предметы, оказавшиеся рядом, в качестве орудий. Так, обезьяны научаются пользоваться палкой, чтобы с ее помощью добраться до пищи. Они способны также использовать для этой цели ящики, складывая их друг на друга. И т.д. Отношение обезьян к подобным орудиям отличается от человеческого: «Когда в руках обезьяны палка выполнила свою функцию, она снова превращается для нее в безразличный предмет. Поэтому животные не хранят своих «орудий», не передают их из поколения в поколение. Они, следовательно, не способны выполнять той, по выражению Дж.Бернала, «аккумулирующей» функции, которая свойственная культуре» (С.418-419).

4. Стадия человеческого сознания. «Итак, - писал А.Н.Леонтьев, - интеллектуальное поведение, которое свойственно высшим млекопитающим и которое достигает особенно высокого развития у человекообразных обезьян, представляет собой ту верхнюю границу развития психики, за которой начинается история развития уже совсем другого, нового типа, свойственная только человеку, - история развития человеческого сознания» (С.260-261).

Три предшествующие стадии психической эволюции - элементарной сенсорной психики, перцептивной и интеллектуальной - А.Н.Леонтьев квалифицировал как докультурные (а следовательно, как дочеловеческие). В качестве ведущего фактора психической эволюции человека он рассматривал фактор культуры. Вот почему его картину психической эволюции следует расценивать как культурологическую.

Вот какой обобщенный образ культуры А.Н.Леонтьев давал в своем основном труде: «В своей деятельности люди не просто приспосабливаются к природе. Они изменяют ее в соответствии со своими развивающимися потребностями. Они создают предметы, способные удовлетворить их потребности, и средства для производства этих предметов - орудия, а затем и сложнейшие машины. Они строят жилища, производят одежду и другие материальные ценности. Вместе с успехами в производстве материальных благ развивается и духовная культура людей; обогащаются их знания об окружающем мире и о самих себе, развивается наука и искусство» (С.414).

В своей психической эволюции человек сумел так существенно оторваться от животных по той причине, что он стал создавать продукты материальной и духовной культуры. Стремление к их улучшению выступало в истории людей в качестве стимула для развития их интеллекта, поскольку любой продукт культуры первоначально моделируется в сознании его творца. Развитие культуры, таким образом, есть главный фактор развития человеческого мышления.

Основным показателем интеллектуального развития у человека является его способность к творчеству, благодаря которой и создаются новые культурные ценности. Однако прежде, чем кто-либо овладеет этой способностью, он должен освоить уже имеющиеся культурные достижения. Процесс их освоения есть не что иное как процесс очеловечивания. А.Н.Леонтьев писал: «…каждый отдельный человек учится быть человеком. Чтобы жить в обществе, ему недостаточно того, что ему дает природа при его рождении. Он должен еще овладеть тем, что было достигнуто в процессе исторического развития человеческого общества. Перед человеком целый океан богатств, веками накопленных бесчисленными поколениями людей - единственных существ, населяющих нашу планету, которые являются созидателями. Человеческие поколения умирают и сменяют друг друга, но созданное ими переходит к следующим поколениям, которые в своих трудах и борьбе умножают и совершенствуют переданные им богатства - несут дальше эстафету человечества» (С.417).

Еще более выразительно об очеловечивании он писал таким образом: «Человек не рождается наделенным историческими достижениями человечества. Достижения развития человеческих поколений воплощены не в нем, не в его природных задатках, а в окружающем его мире - в великих творениях человеческой культуры. Только в результате процесса присвоения человеком этих достижений, осуществляется в ходе его жизни, он приобретает подлинно человеческие свойства и способности; процесс этот как бы ставит его на плечи предшествующих поколений и высоко возносит над всем животным миром» (С.434).

Усвоить достижения предшествующей культуры и внести в нее свой вклад - вот в чем видел А.Н.Леонтьев смысл человеческой жизни. Вот почему он беспокоился о создании общественных условий, позволяющих успешно реализовывать этот смысл в жизни каждого человека. Великий психолог не сомневался в эволюционных возможностях человека, но он видел проблему в создании условий, позволяющих реализовывать эти возможности. Он писал: «Итак, действительная проблема заключается не в способности или неспособности людей овладеть достижениями человеческой культуры, сделать их достижениями своей личности и внести в них свой вклад. Действительная проблема заключается в том, чтобы каждый человек и все люди, все народы получили практическую возможность вступить на путь ничем не ограниченного развития. Это и есть та великая цель, которая стоит сейчас перед прогрессивным человечеством. Цель эта достижима. Но она достижима в условиях, которые способны реально освободить людей от бремени материальной нужды, уничтожить уродующее их разделение умственного и физического труда, создать систему воспитания, обеспечивающую всестороннее и гармоническое их развитие, дающее возможность каждому творчески участвовать во всех проявлениях человеческой жизни» (С.435). Сердце обливается кровью, когда читаешь эти золотые слова! Уж очень далеко отодвинули от нас великую цель, о которой говорил А.Н.Леонтьев.

Формирование современных представлений

о структуре психики - внешняя психология

(Ч.Ломброзо, А.Р.Лурия, Э.Шпрангер)

В начале книги П.Я.Гальперина «Введение в психологию» (М., 1976) читаем: «Вопрос о предмете изучения - это не только первый и сегодня, может быть, самый трудный из больших теоретических вопросов психологии, но вместе с тем вопрос неотложной практической важности» (С.7). С одной стороны, П.Я.Гальперин указывал на узость традиционного предмета психологии: «…одного указания на психические процессы - мышления, памяти, воображения, чувства - совершенно недостаточно для построения психологической науки» (там же). А с другой стороны, он сетовал на непомерное расширение предметной области психологии, в результате чего она теряет свою специфику: «Когда нет критерия того, что относится к психологии и только к ней, легко происходит подмена предмета психологии предметом других наук: физиологии, теории познания, логики, этики и т.д. Отсюда проистекает то фактическая ликвидация психологии, оставляющая нас беспомощными перед стихией собственной душевной жизни, то, напротив, неправомерная психологизация явлений, относящихся к другим областям знания (психологизация общественных явлений, истории, теории познания, логики, языковедения, педагогики и т.д.). В результате такого смешения объяснение психологических явлений ищут вне психологии, а объяснение непсихологических явлений - в психологии» (С.7).

В начале ХХ в. выдающийся представитель другой науки - языкознания - переживал подобные мучения. Это был Фердинанд де Соссюр (1857-1913), который, однако, нашел выход из положения: чтобы отграничить объект лингвистики как таковой от объектов других наук, он провозгласил, что единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя. При этом пограничные области между лингвистикой и другими науками он отдал на откуп внешней лингвистики. Очевидно, и психологам давно пора разобраться с дисциплинарной структурой своей науки.

Как и лингвистика, психология, с нашей точки зрения имеет два больших раздела - внутренний и внешний. Внутренняя психология изучает психику как таковую, а внешняя - в связи с другими объектами - физическими, биологическими и культурологическими. Отсюда вытекает трехчленная дисциплинарная структура внешней психологии - физиопсихология, биопсихология и культурологическая психология. К этим трем внешнепсихологическим наукам следует добавить философию психики, которая изучает психику в связи с миром в целом. Философией психики занимался, например, А.Н.Леонтьев, когда он вписывал эволюцию психики в эволюционную картину мира в целом, или когда он стал разрабатывать в конце жизни понятие «образа мира» как самой глобальной психической сущности, которая подытоживает психическую деятельность человека в обобщенном представлении о мире в целом. В юбилейном сборнике работ, посвященных памяти А.Н.Леонтьева, о котором мы уже упоминали, понятию «образ мира» посвящены статьи В.П.Зинченко, С.Д.Смирнов и Б.М.Величковский. С.Д.Смирнов, в частности, писал: «Образ мира человека является универсальной формой организации его знаний, определяющей возможности познания и управления поведением… Особой разработки требует вопрос о многоуровневой структуре образа мира (в частности, наличие в нем ядерных и поверхностных образований), проблема носителей отдельных составляющих образа мира, эволюция его как целого. Не вызывает сомнений особый статус образа «Я» и других людей в образе мира, а также наличие тесных и качественно многообразных исследований проблем образа мира является необходимым условием превращения этого понятия в одну из центральных и реально работающих категорий психологической науки» (А.Н.Леонтьев и современная психология. - М., 1983. - С.152-153).

Категория «образ мира» имеет отношение не только к внутренней психологии, как настаивает С.Д.Смирнов, но и к философии психики, поскольку ее содержание «впитывает» в себя представления о мире в целом. Внутренней психологии как таковой не справится с наполнением этой категории реальным содержанием. Занимаясь данной категорией, психология обращает внимание на психические аспекты той глобальной категории, которой мы посвятили настоящую книгу, - категории картины мира. Каковы психические механизмы формирования в нашем сознании картины мира? В каком виде она хранится в нашей памяти? Какова роль этой картины в познании человека и его жизни в целом? И т.д. Вот вопросы, которые еще ждут своего разрешения.

На какие же вопросы должны отвечать другие разделы внешней психологии - физиопсихология, биопсихология и культурологическая психология?

Физиопсихология. Данный раздел внешней психологии занимается исследованием проблем, связанных с отношениями между физической природой и психикой.

Одним из пионеров этой науки был итальянский психиатр Чезаре Ломброзо (1835-1909). Он прославился как основатель психологической дегенералогии - науки о психическом вырождении. После его книги «Гениальность и помешательство» стал бесспорным сам факт психического вырождения, часто передаваемого по наследству. На огромном числе примеров он показал, что психическая дегенерация - тот печальный факт, с которым нельзя не считаться. Он показал, что в области психики, как и в других областях, эволюционные процессы подтачиваются инволюционными.

Среди причин, способствующих психической дегенерации, Ч.Ломброзо выделил в первую очередь физические факторы. При этом он сравнивал гениальных людей с помешанными, считая гениальность помешательством под знаком плюс. В главе «Влияние атмосферных явлений на гениальных людей и на помешанных» он приводит огромное число примеров, связанных с влиянием физических условий на состояние знаменитых людей.

Среди людей, чересчур остро переживающих погоду, он называет, в частности, Шиллера. В ноябре 1871 г. в письме к И.Гете он писал: «В эти печальные дни, под этим свинцовым небом, мне необходима вся моя энергия, чтобы поддерживать в себе бодрость; приняться же за какой-нибудь серьезный труд я совершенно не способен. Я снова берусь за работу, но погода до того дурна, что нет возможности сохранить ясность мысли» (Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. - М., 1995. - С.34). В июле же 1818 г. он, напротив, писал: «Благодаря хорошей погоде я чувствую себя лучше, лирическое вдохновение, которое меньше всего подчиняется нашей воле, не замедлит явиться» (там же). Проделав большую статистическую работу, Ч.Ломброзо пришел к выводу о том, что наиболее плодотворными месяцами у художников являются май и сентябрь, а наименее плодотворными - февраль и октябрь.

Ч.Ломброзо также выяснил влияние географических условий, в которых живут люди, на их психическое развитие, на появление гениальных людей. Так, он писал: «Во всех низменных странах, как, например, в Бельгии и Голландии, а также в окруженных слишком высокими горами местностях, где вследствие этого развиваются местные болезни - зоб и кретинизм, как, например, в Швейцарии и Савойе, - гениальные люди чрезвычайно редки, но еще меньше бывает их в странах сырых и болотистых. Немногие гении, которыми гордится Швейцария, - Бонне, Руссо, Тронкинь, Тиссо, де Кандоль и Бурла-маки - родились от французских или итальянских эмигрантов, т.е. при таких условиях, когда раса могла парализовать влияние местных неблагоприятных условий» (С.45).

С другой стороны, он писал: «Флоренция, где климат очень мягок, а почва чрезвычайно холмиста, доставила Италии самую блестящую плеяду великих людей. Данте, Джотто, Макиавелли, Леонардо, Челлини…, Боккачо, Альберти и Донати - вот главные имена…» (там же).

Очевидно, подобные наблюдения не лишены научной значимости, однако ее не следует преувеличивать. Впрочем, и сбрасывать их со счета не годится. В книге «Земное эхо солнечных бурь» (М., 1976), где главным образом исследуется связь между солнечной активностью и эпидемиями, А.Л.Чижевский (1897-1964) писал: «Но есть одна область медицины, которая с большим вниманием следила и следит за влиянием внешней физической среды на наш организм. Это психиатрия. Тот факт, что физико-химические явления внешнего мира влияют на душевные отправления и зачастую обусловливают наше поведение, был известен еще в древности… К настоящему времени в психиатрии накопился большой материал наблюдений, который ждет своего Коперника» (С.48-49).

Биопсихология (психофизиология). Данный раздел внешней психологии занимает междисциплинарное положение между биологией и психологией и исследует вопросы, связанные с отношением между телом и душой (организмом и психикой). В центре биопсихологии находится нейропсихология - наука - изучающая диаду «нервная система (мозг) - психика».

Основы современной нейропсихологии были заложены у нас Александром Романовичем Лурия (1902-1977). О мировом авторитете его школы говорит тот факт, что ее установки разделяют многие зарубежные нейропсихологи - Д.Джексон, Х.Экаэн и др. (см.: Нейропсихология. Тексты / Сост. Ж.М.Глозман, В.И.Голод, Е.В.Ениколопова и др. - М., 1984).

Еще в 1948 г. А.Р.Лурия написал книгу «Восстановление функций мозга после военной травмы», где он высказал важнейшие соображения о локализации психических функций в человеческом мозге, которые не утратили своей актуальности до сих пор.

Вслед за Л.С.Выготским А.Р.Лурия различал две крайние точки зрения на проблему локализации психических функций - узколокализационную и антилокализационную. Первая из них (Э.Торндайк, К.Лешли и др.) предпочитают чересчур резко приписывать определенным участкам мозга специфические функции. Вторая же точка зрения (Т.Хэд, О.Петцль и др.) рассматривает мозг как целое, видя в нем полифункциональную систему.

А.Р.Лурия занимал между указанными крайними точками зрения на проблему локализации психических функций золотую середину. Он писал: «Современная психология знает, что сложные формы психологических процессов (которые лишь условно назывались «психическими функциями») не являются непосредственным отправлением того или иного участка ткани, но представляют собою сложные формы деятельности, радикально меняющие свою структуру по мере развития, и уже по одному этому их центральные механизмы не могут быть соединены с постоянными, узкоограниченными «центрами» мозгового аппарата… Они представляют собою сложные функциональные системы, и мысль о невозможности перестройки этих систем, уже с первого взгляда кажется плодом недоразумения» (указ. хрестоматия. - С.8).

Признавая относительную локализацию психических функций у человека, А.Р.Лурия, вместе с тем, своею лечебною практикой доказал возможность перестройка функциональных систем мозга, отвечающих за определенные навыки - моторные, сенсорные, зрительные, слуховые, речевые и т.п. Определенные функции, действительно, локализуются в определенных участках мозга. Так, зрительные центры локализуются в его теменно-затылочной части, слуховые - в височных его частых и т.д. Но отсюда не следует, что все больные, у которых поражены определенные участки мозга, обречены никогда не восстановить соответственных функций. Дело в том что мозг имеет мощные резервы, которые в некоторых случаях позволяют его непораженным участкам принять на себя функции пораженных. Наш мозг - сложнейший полифункциональный аппарат, смоделировать который во всей сложности не может никакое кибернетическое устройство.

Американский нейропсихолог Джон Джексон обнаружил в человеческом мозге три уровня, управляющих моторными (двигательными) функциями - низший, средний и высший. С одной стороны, эти уровни имеют некоторую специализацию. Так, низшие моторные центры управляют отдельными участками тела, а высшие - организмом в целом. В этом состоит верность локализационной точки зрения на размещение психических функций в мозге. Но с другой стороны, указанные моторные уровни в значительной мере дублируют друг друга. В этом заключается правомерность полифункциональной точки зрения на проблему локализации психических функций. Полифункционализм мозга и дает возможность излечивать больных с локальными поражениями мозга.

Полифункционализм мозга, вместе с тем, не отменяет относительную локализацию психических функций в человеческой мозге. Так, как показал тот же Д.Джексон в статье «О природе двойственности мозга», левое полушарие мозга управляет у правшей (а у левшей - наоборот) процессом говорения, а правое - процессом речевосприятия. Впрочем, он увлекся в этой статье узколокализационной точкой зрения на определение места в нашем мозге речевых центров. Как считают большинство современных ученых, доминантную роль в речевой деятельности человека играет левое полушарие. На этом основана теория асимметрии человеческого мозга. По этой теории, левое полушарие нашего мозга специализировано по преимуществу как речевое, а правое - как наглядно-образное.

Тот раздел нейропсихологии, который занимается проблемой локализации речевых функций, А.Р.Лурия назвал нейролингвистикой. В книге «Основные проблемы нейролингвистики» (М., 1975) он проанализировал разные формы афазии - речевых расстройств. При этом он отграничивал деятельность говорящего от деятельность слушающего, тем самым указывая на разную локализацию соответственных речевых центров в человеческом мозге. Вместе с тем, он отмечал, что за речевовосприятие, как и за говорение, отвечают в основном соответственные участки левого полушария, а не правого. Тем самым он подтвердил общепринятую теорию асимметрии человеческого мозга. Вот слова, подтверждающие приверженность А.Р.Лурии к этой теории, где он указывает на доминантную роль левого полушария не только в управлении процессом говорения (кодирования), но и речевосприятия (декодирования): «Мы пытались показать, как нарушается процесс кодирования и декодирования речевого сообщения в тех случаях, когда поражение левой височной доли, связанной с нарушением фонематической основы слов, приводит к трудностям формирования и понимания лексического состава сообщения, оставляя сохранными более сложные системы языка, получившие в прежнем развитии индивида относительную самостоятельность. Мы пытались показать, как изменяется процесс кодирования и декодирования сообщения в случаях, когда нарушение теменно-затылочных отделов левого полушария… приводит к затруднению усвоения сложных логико-грамматических отношений, оставляя лексический состав речи и процесс активной работы над расшифровкой смысла незатронутым» (С.230).

Культурологическая психология. Данный раздел внешней психологии изучает вопросы, находящиеся на стыке между культурологией и психологией. Эти вопросы возникают, когда обращают внимание на диаду «культура - психика». Но культура включает в себя религию, науку, искусство, нравственность, политику, язык и другие ее продукты. Отсюда следует, что культурологическая психология имеет сложную дисциплинарную структуру. Она содержит психологию религии, психологию науки, психологию искусства, психологию нравственности, психологию политики, психологию общения и т.п. дисциплины. Каждая из них изучает соответственные отношения - религии и психики, науки и психики, искусства и психики и т.д.

Основателем культурологической психологии является немецкий ученый Эдуард Шпрангер (1882-1963). В своем главном труде - «Формы жизни» (1914) - он выделил шесть культурно-психологических типов людей - теоретический, экономический, эстетический, социальный, политический и религиозный. Выдержки их этого труда помещены в хрестоматии Ю.Б.Гиппенрейтер и А.А.Пузырея «Психология личности. Тексты». - М., 1982.

Под «теоретическим» типом человека Э.Шпрангер имел в виду научный тип, а его «экономический человек» и «социальный», как мы увидим, могут быть объединены в один - нравственный тип. Вот почему в конечном счете и оказывается, что реально немецкий ученый выделил не шесть, а пять человеческих типов - религиозный, научный, художественный («эстетический»), нравственный и политический. Каждый из них имеет склонность реализовывать свои наклонности в первую очередь в соответственной сфере культуры - религии, науке, искусстве, нравственности и политике. Речь идет, таким образом, о доминантных качествах человека, которые и позволяют говорить об одном человеке как религиозном, о другом - как научном и т.д.

«Религиозный человек, - писал Э.Шпрангер, - это тот, чья духовная структура постоянно и вся целиком направлена на достижение высшего (божественного - авт.) переживания» (указ. хрест. - С.59). Высший смысл совей жизни религиозный человек видит в служении Богу. При этом все жизненные ценности он может оценивать либо положительно, как способствующие его вере в Бога, либо отрицательно, как препятствующие его служению Богу. В первом случае религиозный человек идет в мир, как Алеша Карамазов у Ф.Достоевского, а во втором он становится отшельником, как отец Сергий у Л.Толстого. Но есть и другая разновидность религиозных людей - дуалистическая, совмещающая черты двух предшествующих.

Для научного («теоретического») человека, указывал Э.Шпрангер, «Имеет ценность лишь чистота методов познания - истина любой ценой» (С.56). «В практическую жизнь, - уточняет далее ученый, - он также вносит систему, которая отсутствует у существ, живущих моментом, руководимых инстинктом» (там же). Таким образом, главные качества научного человека - стремление к системности и к истине любой ценой.

Говоря о художественных натурах, Э.Шпрангер указывал: «Произведение искусства может родиться только в душе эстетически переживающей: лишь из внутреннего видения вырастает непосредственно данный созерцанию предмет искусства, и лишь из внутреннего ритма души рождается музыка» (С.57). Художественная натура стремится в первую очередь сотворить художественное произведение из своей собственной жизни.

К нравственности у Э.Шпрангера имеют отношение два типа людей - экономический и социальный. Для первого из них характерен прагматизм. Ученый писал: «Все для него становится средством поддержания жизни, борьбы за существование и наилучшего устройства своей жизни. Он экономит материал, силы, время - только бы извлечь из этого максимальную пользу» (С.56). В «экономическом» человеке, таким образом, вырисовывается тип прагматического приспособленца и эгоиста. «Социальный» же человек - альтруист. Главное чувство, руководящее им, - это любовь к людям. Вот почему люди «социального» типа отдают себя людям. Э.Шпрангер писал: «…любовь открывает в другом человеке - в одном, нескольких или многих - потенциальных носителей определенных ценностей и находит смысл своей собственной жизни в преданности этим людям» (там же).

Политический тип человека ставит на первое место в своей жизни проблему власти. Но можно относиться к этой проблеме с двух сторон - можно самому стремиться к власти над другими, а можно, как ни странно, иметь склонность к раболепию. Э.Шпрангер писал: «Как это ни парадоксально, можно говорить об активных и пассивных политических натурах. Одни стремятся к высокому социальному статусу и только тогда, в качестве вождей, в лучах славы чувствуют себя на своем месте. Другие, напротив, не могут ориентироваться в жизни без руководства. Они несамостоятельны в своих вкусах, действиях, суждениях, мировоззрении. Особый тип эта форма жизни образует, когда потребность в опоре определяет бытие и выражается в служении и подражании другому» (С.59).

Книга Э.Шпрангера, которую мы цитировали, называется «Формы жизни». Выходит, таким образом, что форма, стиль жизни у того или иного человека определяется его доминантным культурно-психологическим типом. Наиболее удачной оказывается жизнь того человека, которому удается профессионально реализовывать свой тип, т.е. когда религиозный человек становится священником, научный - ученым, эстетический - художником, политический - политиком и т.д. Однако далеко не всем людям удается в жизни профессионально реализовывать свои доминантные наклонности. В этом случае мы имеем дело с людьми, у которых профессия не совпала с их доминантным культурно-психиологическим типом, но их форма жизни и в этом случае в значительной мере определяется соответственным культурологическим типом. Вот почему мы можем, например, обнаружить художественную натуру в человеке, который профессионально художником не является или увидеть научные наклонности у людей, не занимающихся наукой. А сколько людей политического типа остается вне рамок профессиональной политики! Очевидно, лучший культурно-психологический тип человека - это человек, объединяющий в себе все типы людей, выведенные Э.Шпрангером, и объединяющий их на равных, в гармоническом соотношении. Это и будет тип гармонического человека. Конечно, в реальной жизни он существует лишь как идеал, но к этому идеалу и должен стремиться каждый человек.

Психология религии. Данный раздел культурологической психологии изучает психические основы религиозной веры. Эта вера иррациональна, т.е. не основана на разуме. Но почему же тогда и до сих пор многие люди стремятся к вере в Бога?

Вера в Бога, которому приписываются такие качества, как справедливость и всемогущество, помогает верующим компенсировать несправедливость, царящую в этом мире, и их беспомощность перед этой несправедливостью.

У.Джемс - один из основателей американского прагматизма - видел основную причину религиозной веры в ее выгодности для верующего. Он исходил при этом из чудодейственной силы любой веры. «Предположите, - писал он, - например, что, взбираясь на гору, вы очутились в таком положении, что можете спасти себя, только сделав отчаянный прыжок; верьте в то, что он удастся, и ноги ваши сами собою повинуются вам» (Джемс У. Зависимость веры от воли. - СПб., 1904. - С.66).

Подобную, поддерживающую, функцию У.Джемс приписывал и религиозной вере. Вот почему он призывал к воле к вере. Религия, с его точки зрения, нужна человеку для того, чтобы с ее помощью он мог себя чувствовать в этом мире в большей безопасности. Рука Бога как рука друга: с ее помощью человеку легче устроиться в жизни. У.Джемс, таким образом, и в вере в Бога видел один из прагматических стимулов: людям по его мнению, выгодно верить в Бога.

Подобная позиция и до сих пор имеет широкое распространение. Человек, разделяющий ее, рассуждает приблизительно так: «Не знаю, есть бог, или нет, но я пытаюсь верить в него на всякий случай - чтобы, по крайней мере, не навредить себе». Вот и выходит, что у многих людей вера в Бога держится на прагматических соображениях. Выходит, У.Джемс был прав? Да, по отношению к трусливым прагматикам, которыми становятся тоже не от хорошей жизни. Нет, по отношению к людям, которые принимают мир, как он существует в действительности - без Бога.

Психология науки. Данный раздел культурологической психологии изучает вопросы, находящиеся на стыке между наукой и психикой. В книге А.Н.Лука «Психология творчества» (М., 1978) исследуются психические основы научного творчества в сравнении с художественным. Если художественное творчество обычно делят на три этапа - замысел, план, сочинение, то научное творчество канадский ученый Г.Селье, о котором писал А.Н.Лук, делил на семь этапов: 1) любовь, или желание. Этот этап заключается в страстном желании ученого постичь истину, сделать ее открытие; 2) оплодотворение. Как бы ни было велико желание ученого открыть истину, его ум останется стерильным, если он не оплодотворит его знаниями о предмете исследования; 3) беременность. В течение этого времени ученый вынашивает идею, до конца ее не осознавая; 4) предродовые схватки. Ученый переживает в этот период творческие муки, связанные с осознанием идеи; 5) роды. В научном творчестве они связаны с ощущением великой радости, вызванной осмыслением научной идеи и ее текстуальным оформлением; 6) осмотр и освидетельствование. Новорожденную идею коллеги ученого сначала придирчиво осматривают, а затем подвергают экспериментальной проверке; 7) жизнь. Если предварительный этап закончился благополучно, рожденной идее уготована долгая жизнь в науке (С.100-101).

Очевидно, самое трудное в научном творчестве - вынашивание идеи и ее оформление (роды). Эти этапы в деятельности ученого связаны с его мышлением. Главная особенность научного мышления - его абстрактный характер. Но отсюда не следует, что ученый не облекает абстрактные понятия в наглядно-образные представления. Особенно большую роль при этом играет схематизация. С ее помощью исследователь сжимает обширную информацию о предмете изучения в его концентрированную модель. Текстуальное оформление этой модели - дело менее трудное, чем ее формирование в сознании ученого.

Моделирование объекта исследования - квинтэссенция научного мышления, но его успех зависит от многих объективных и субъективных факторов. При этом каждый ученый обладает специфическими творческими особенностями. Возьмем, например, Ч.Дарвина. Вот как скромно он сам оценивал свои творческие способности: «Любовь к науке, безграничное терпение при долгом обдумывании любого вопроса, усердие в наблюдении и собирании фактов и порядочная доля здравого смысла. Воистину удивительно, что, обладая такими посредственными способностями, я мог оказать довольно значительное влияние на убеждения людей науки по некоторым важным вопросам» (С.37).

В одном качестве Ч.Дарвин, по его собственному признанию, превосходил других людей - в наблюдательности. Он писал в своей «Автобиографии»: «Я превосхожу людей среднего уровня в способности замечать вещи, легко ускользающие от внимания, и подвергать их тщательному наблюдению» (С.37). Впрочем, он указывал и на другие особенности своего стиля мышления: «Я неизменно старался сохранить свободу мысли, достаточную для того, чтобы отказаться от любой, самой излюбленной гипотезы…, как только окажется, что факты противоречат ей» (там же).

Зато свою память Ч.Дарвин оценивал весьма низко: «Память у меня обширна, но неясная: ее хватает настолько, чтобы предупредить меня, что я наблюдал или читал что-то, противоречащее выводимому мною заключению или, наоборот, подтверждающее его, а через некоторое время я обычно припоминаю, где следует искать мой источник» (там же). У нег есть и еще более самокритичные слова в свой адрес: «Я не отличаюсь ни быстротой соображения, ни остроумием… Поэтому я плохой критик: любая статья или книга при первом чтении приводит меня в восторг… Способность следить за длинной цепью отвлеченных идей очень ограничена у меня, и поэтому я никогда не достиг бы успехов в философии и математике» (С.37-38).

Подобные свидетельства, конечно, не следует до конца принимать за чистую монету, если мы не будем забывать о скромности Ч.Дарвина. Как бы то ни было, но все отмеченные им самим его собственные недостатки покрывались главным его достоинством - любознательностью. Эта черта его характера поддерживалась его стремлением к системным обобщениям. «С самой ранней юности, - вспоминал он, - я испытывал сильнейшее желание понять и разъяснить все, что бы ни наблюдал, то есть подвести все факты под некоторые общие законы» (С.73).

Усердие, которое Ч.Дарвин проявлял в научной работе, вознаграждалось наслаждением, которое он получал в ее процессе. «Я обнаружил, правда, - писал он, - бессознательно и постепенно, что удовольствие, доставляемое работой мысли, несравненно выше того, которое доставляет какое-либо техническое умение или спорт» (С.74).

На примере Ч.Дарвина видно, что главный субъективный стимул научного творчества - это любознательность, стремление к познанию, а главный объективный стимул - общественное признание достигнутых ученым научных результатов.

Психология искусства. Данный раздел культурологической психологии занимается вопросами, находящимися на стыке искусства и психики. Всем известно, что исследователи часто анализируют художественные произведения с психологической точки зрения. Так поступал в своей книге «Психология искусства» Л.С.Выготский, например. Но в психологии искусства могут анализироваться и особенности художественного творчества. С психологической точки зрения подходил к оценке творческих особенностей русских писателей Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский (1853-1920).

В книге «История русской интеллигенции», а также во «Введении в ненаписанную книгу по психологии умственного творчества (научно-философского и художественного)» он связывал своеобразие того или иного художественного произведения главным образом с психическими особенностями его автора. Он делил художников на два типа - объективных и субъективных. «Объективным, - пояснял он, - я называю такое творчество, которое преимущественно (в своих лучших созданиях) направлено на воспроизведение типов, натур, характеров, умов и т.д., более или менее чуждых или даже противоположных личности художника. Создавая такие образы, художник отправляется не от себя. Субъективным я называю такое творчество, которое преимущественно (в своих лучших созданиях) направлено на воспроизведение типов, натур, характеров, умов и т.д., более или менее близких, родственных или даже тождественных личности самого художника. Создавая такие образы, художник отправляется от себя» (Собр. соч., т.2. - ПБ., 1912-1914. - С.27).

К художниками первого типа он относил И.С.Тургенева, к художникам другого типа - Л.Н.Толстого.

Д.Н.Овсянико-Куликовский говорил также и о других типах художников - наблюдателях и экспериментаторах. К художникам первого рода он относил А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, И.С.Тургенева, Л.Н.Толстого и т.п., а к художникам другого рода - Н.В.Гоголя, М.Е.Салтыкова-Щедрина, Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова и т.п. Первые составляют неэгоцентрическое направление в русской литературе, а другие - эгоцентрическое. Первое идет от А.С.Пушкина, а второе - от Н.В.Гоголя. Вот что писал Д.Н.Овсянико-Куликовский о прозе А.С.Пушкина: «Свободная от лирики, сдержанная, спокойная, точная проза Пушкина являлась наилучшим органом его чистообразного, наблюдательного творчества, столь близкого к научному…» (С.154). С другой стороны, он следующим образом охарактеризовал Н.В.Гоголя: «Сосредоточенный и замкнутый в себе, не экспансивный, склонный к самоанализу и самобичеванию, предрасположенный к меланхолии и мизантропии, натура неуравновешенная, Гоголь смотрел на мир божий сквозь призму своих настроений, большей частью очень сложных и психологически темных, и видел ярко и в увеличенном масштабе преимущественно все темное, мелкое, узкое в человеке… Находя в себе некоторые недостатки или «мерзости», как он выражается, он их приписывал своим героям, а с другой стороны, чужие «мерзости», изображенные в героях, он сперва, так сказать, примерял к себе, навязывал себе, чтобы лучше вглядеться в них, и глубже постичь их психологическую природу. Это были своеобразные приемы экспериментального метода в искусстве» (Т.1. - С.45).

Пользуясь терминами К.Юнга, мы могли бы иначе назвать художников пушкинского типа экстравертами в искусстве, а художников гоголевского типа - интровертами.

Психология нравственности. Данный раздел культурологической психологии решает вопросы, связанные с отношением нравственности к психике. Остановимся здесь на психологии нравственного самовоспитания. Этой проблематике посвящена книга Л.И.Рувинского и А.Е.Соловьевой «Психология самовоспитания» (М., 1982).

Авторы указанной книги описывают несколько компонентов нравственного самовоспитания, важнейшими из которых являются самообязательство, самоконтроль, самоприказ и самооценка.

Самообязательства входят в программу самовоспитания. Эта программа, с одной стороны, содержит отрицательный раздел, а с другой, положительный. Первый включает недостатки, с которыми человек предполагает бороться, а второй - задачи, направленные на развитие нравственных достоинств.

Вот как молодой Л.Н.Толстой писал о своих недостатках: «Я дурен собой, неловок… скучен для других, нескромен, нетерпим и стыдлив как ребенок. Я почти невежда. Что я знаю, тому я выучился кое-как сам, урывками, без связи, без толку и то так мало. Я невоздержан, нерешителен, непостоянен, глупо тщеславен и пылок, как все бесхарактерные люди. Я не храбр. Я неаккуратен в жизни и так ленив, что праздность сделалась для меня почти неодолимой привычкой. Я умен, но ум мой еще никогда ни на чем не был основательно испытан. У меня нет ни ума практического, ни ума светского, ни ума делового… Есть вещи, которые я люблю больше добра, - славу» (Толстой Л.Н. Собр. соч. в 20 т., т.19 - М., 1965. - С.136). Эти слова будущий писатель земли Русской писал в 1854 г., в 26 лет. Но и в старости, в 1905 г., он был не менее суров в самооценке: «Я исключительно дурной, порочный человек. Во мне все пороки, и в высшей степени: и зависть, и корысть, и скупость, и сладострастие, и тщеславие, и честолюбие, и гордость, и злоба. Нет, злобы нет, но есть озлобление, лживость, лицемерие. Все, все есть, и в гораздо большей степени, чем у большинства людей. Одно мое спасенье, что я знаю это и борюсь, всю жизнь борюсь. От этого они называют меня психологом» (т.20. - С.223).

А вот положительные нравственные задачи, которые Л.Н.Толстой ставил перед собой 24 марта 1847 г. в своем дневнике (ему было тогда 19 лет): «1) Что назначено непременно исполнить, то исполнять несмотря ни на что; 2) Что исполняешь, исполняй хорошо; 3) Никогда не справляйся в книге, ежели что-нибудь забыл, а старайся сам припомнить; 4) Заставь постоянно ум твой действовать со всею ему возможною силою; 5) Читай и думай всегда громко; 6) Не стыдись говорить людям, которые тебе мешают, что они мешают…» (т.19. - С.33-34).

Любопытны также задачи, которые ставил перед собою другой великий человек - К.Д.Ушинский: «1. Спокойствие совершенное, по крайней мере, внешнее. 2. Прямота в словах и поступках. 3. Обдуманность действия. 4. Решительность. 5. Не говорить о себе без нужды ни одного слова. 6. Не проводить времени бессознательно, делать то, что хочешь, а не то, что случится. 7. Издерживать только на необходимое или приятное, а не по страсти издержать. 8. Каждый вечер добросовестно давать отчет в своих поступках. 9. Ни разу не хвастать ни тем, что было, ни тем, что есть, ни тем, что будет» (Ушинский К.Д. Собр. соч. в 11 т., т.11. - М.-Л., 1952. - С.27).

Самоконтроль необходим человеку, стремящемуся к нравственному самоусовершенствованию, как средство, с одной стороны, для подведения итогов самовоспитания, а с другой, для внесения коррективов в программу самовоспитания. Лучшей формой ведения самоконтроля является ведение личного дневника. Л.Н.Толстой вел его с 19 лет до конца жизни.

Поскольку преодоление недостатков требует волевых усилий, все мы часто прибегаем к самоприказу. Самоприказ - наиболее эффективная форма борьбы со слабоволием.

Важное значение для самовоспитания имеет самооценка. Чем более высокие нравственные требования мы себе предъявляем, тем ниже мы оцениваем свой нравственный уровень. И наоборот. Не следует думать, что мы полностью независимы в своей самооценке от суждений о нас со стороны окружающих людей. Только такие беспощадные по отношению к себе люди, как Л.Н.Толстой, могут приблизиться к подобной независимости. В большинстве же случае наша самооценка, часто незаметно для нас самих, складывается из чужих суждений о нас. На последние же оказывают решительное влияние общая атмосфера в обществе, в котором мы волею судьбы оказались. От этой атмосферы зависит, какие люди принимаются молодежью за образцы для подражания - новоявленные богачи или высоконравственные бедняки. Впрочем, высоконравственными людьми могут быть не только бедняки, но и люди со средним достатком. В высокой же нравственности богачей мы позволим себе выразить глубокое сомнение.

Психология политики. Данный раздел культурологической психологии занимается вопросами, занимающими промежуточное положение между политикой и психикой. В последнее время эта область внешней психологии получила популярность. См.: Одайник В. Психология политики. - М.. 1996.

Несмотря на то, что любой политик - индивидуальная, неповторимая личность, он, вместе с тем, может обладать качествами, которые свойственны для определенных политико-психологических типов людей. Наибольшее распространение среди них имеют три типа - диктаторский, демократический и диктаторско-демократический (смешанный).

Термины «диктатор» и «демократ» могут употребляться не только по отношению к высшим политическим лидерам, но и по отношению к людям, не имеющим отношение к профессиональной политике. Речь идет, таким образом, о диктаторском или демократическом складе характера, который может реализовываться и вне политики. Чем же отличается диктатор от демократа?

Легче всего ответить на этот вопрос, обращая внимание на диктаторский стиль руководства и демократический, имея при этом в виду не только руководителей-политиков, но и других руководителей.

Руководитель-диктатор делает упор на распорядительную функцию руководителя, т.е. напирает на приказы, указания и прочие распоряжения. Руководитель-демократ, напротив, в большей степени осуществляет исполнительную функцию, чем распорядительную, т.е. сосредоточивает свое внимание на том, чтобы помогать подчиненным в их работе. Кроме того, руководитель диктаторского типа стремится держать подчиненных на расстоянии от себя и с этой целью он ставит коммуникативную перегородку между собой и окружающими. Ему необходима такая перегородка по той причине, что он не ждет от подчиненных ничего, кроме выполнения его распоряжений, а всякое сближение с подчиненными чревато необходимостью помочь им. Руководитель же демократического типа, напротив, не проводит должностных различий между людьми, что выражается в отсутствии коммуникативной перегородка между им и подчиненными.

Третье отличие между руководителем-диктатором и руководителем-демократом состоит в том, что первый ищет себе в заместители людей послушных и не претендующих на его место, а второй, наоборот, подбирает себе заместителей самостоятельно думающих, инициативных, способных принимать собственные решения и в будущем занять его место.

Четвертое отличие между руководителем первого типа и руководителем второго типа состоит в их разном отношении к критике: первый, в отличие от второго, критики в свой адрес не выносит и избегает ситуаций, где она может возникнуть.

Пятое отличие между ними состоит в том, что первый строит свои отношения по преимуществу на страхе, а второй - на доверии. Но самое главное, шестое, отличие между ними заключается в том, что первый любит власть и очень боится ее потерять, тогда как второй держится не на властолюбии, а на долге перед людьми. Вот почему первый старается не снимать с себя маску большого начальника и может себе позволить говорить с подчиненными на «ты», когда они ему вынуждены говорить «Вы». Он может себя потешить образом ницшеанского сверхчеловека, стоящего по ту сторону добра и зла, но в этом случае речь идет уже о более или менее образованном начальнике, что бывает у нас крайне редко.

Руководители-диктаторы преобладали в истории политики. Среди них были и весьма знаменитые люди - Петр I, Наполеон, А.Гитлер, И.В.Сталин и т.п. Труднее обстоит дело с примерами руководителей-демократов. Среди них, а в широкой массе руководителей их, конечно, достаточно много, как-то не видно знаменитостей. Может быть, вы назовете здесь имена людей, занимавших президентские посты в странах Запада?

Эти люди, скорее, относятся к промежуточному, диктаторско-демократическому, типу руководителей. Это объясняется противоречивой природой капиталистического строя. С одной стороны, он достиг на Западе той ступени своего политического развития, которую называют демократической, что находит некоторое реальное подтверждение в законодательстве западноевропейских стран. Но с другой стороны, их демократия является по преимуществу внешней, показной. Подлинной демократии и не может быть в обществе частной собственности в принципе.

В самом деле, демократия - это народовластие, но обладают ли равными возможностями люди, претендующие быть народными представителями в органах политической власти? Вопрос риторический. В эти органы попадают по преимуществу люди со средствами, а главное, те, кого поддерживают другие люди со средствами - капиталисты. Вот и выходит, что западноевропейские политики - в том числе и президенты - не могут быть настоящими демократами, потому что они в первую очередь должны служить «хозяевам жизни», но они не могут быть и диктаторами, если не хотят быть убранными, как Д.Кеннеди, теми же хозяевами жизни. В обществе, где деньги правят бал, демократия навсегда обречена быть показной, театральной, декоративной.

Психология общения (психолингвистика). Данный раздел культурологической психологии изучает проблемы, находящиеся на стыке между психикой и общением(языком). В области психологии общения у нас работали В.Н.Мясищев (см. его книгу «Психология отношений». - М., 1995), А.А.Бодалев (см. его книгу «Личность и общение». - М., 1995), А.А.Леонтьев (см., например, его книгу «Психолингвистика». - М., 1967 или раздел по психологии общения в книге «Социальная психология» / под ред. Г.П.Предвечного и Ю.А.Шерковина. - М., 1975). Кстати сказать, термин «социальная психология» употребляется по существу как синоним к нашему термину «культурологическая психология». В этом легко убедиться хотя бы обратившись к названной книге, где представлена и психология религии, и психология политики, и психология общения и т.д. Поскольку общение предполагает как минимум двух действующих лиц - говорящего и слушающего, то психология общения делится на две дисциплины - психологию говорящего и психологию слушающего, каждая из которых изучает психические механизмы соответственной речевой деятельности - говорящего или слушающего.

Психология говорящего. Деятельность говорящего состоит из трех периодов - невербального мышления, внутренней речи и внешней речи.

Период невербального (безъязыкового) мышления охватывает время, когда говорящий начинает моделировать предмет будущей речи без помощи языка. Вот как описывал этот период А.Эйнштейн: «Слова языка… не играют… никакой роли в механизме моего мышления. Психические сущности, которые… служат элементами мысли, являются… более или менее явными образами, которые могут «произвольно» воспроизводиться и комбинироваться… Конвенциональные же слова или иные знаки тщательно подыскиваются уже на второй стадии…» (Слобин Д., Грин Д. Психолингвистика. - М., 1976. - С.172).

Период внутренней речи охватывает время, когда говорящий прибегает к осмыслению предмета будущей речи с помощью внутренней речи. Внутренняя речь - это речь для себя. Ее главное назначение состоит в том, чтобы делать наши представления о предмете познания более отчетливыми, более ясными, более рельефными. Поскольку внутренняя речь не направлена на слушающего, она характеризуется двумя основными чертами - аббревиатурностью (сокращенностью) и хаотичностью (неупорядоченностью).

Период внешней речи охватывает время, когда говорящий передает свои мысли и чувства слушающему с помощью речевых звуков. В центре внимания говорящего в процессе внешней речи находится создание нового предложения (т.е. процесс фразообразования), который делится на три периода, три фазы - лексическую, морфологическую и синтаксическую. В процессе первой из них говорящий отбирает лексемы для создаваемого предложения, в процессе второй он переводит их в морфологические формы и в процессе третьей, наконец, завершает построение предложения, т.е. устанавливает в нем определенный словопорядок и определенное темо-рематическое (актуальное) членение.

Психология слушающего. Благодаря деятельности слушающего, в его сознании возникает модель предмета речи, полученная им от говорящего. Между моделью предмета речи у слушающего и моделью этого же предмета речи у говорящего нет полного тождества. Дело здесь не только в том, что полному взаимопониманию людей мешает их индивидуальность, но и в активности слушающего в процессе понимания чужой речи. От этой активности зависит, в какой мере слушающий понял говорящего. Активность же слушающего главным образом обусловливается двумя факторами - эрудированностью слушающего о предмете речи и способностью слушающего вступить во внутренний диалог с говорящим. М.М.Бахтин писал: «Понимание созревает лишь в ответе. Понимание и ответ диалектически слиты и взаимообусловливают друг друга, одно без другого невозможно» (Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975. - С.95).

Формирование современных представлений

об эволюции культуры

Мы располагаем сейчас уже несколькими книгами по теории и истории культуры:

1. Введение в культурологию /Под ред.В.А.Сапрыкина. - М., 1995.

2. Культурология / Под ред. Г.В.Драча. - Ростов-на-Дону, 1995.

3. Арнольдов А.И. Введение в культурологию . - М., 1995.

4. Соколов Э.В.Культурология. Очерки теорий культур. - М., 1994.

5. Культурология. История мировой культуры. - М., 1995.

6. Силичев Д.А. Культурология. - М., 1998.

Способы описания истории культуры в этих книгах свидетельствуют о преодолении ее авторами упрощенного представления о ходе эволюции в культуре. А между тем в ХХ в. получили распространение упрощенные схемы культурной эволюции. Так, под влиянием О.Шпенглера были созданы культурологические теории американских авторов - Арнольда Тойнби (1889-1975) и Питирима Сорокина (1889-1968).

В своей теории локальных цивилизаций А.Тойнби исходил из деления цивилизаций (культур) на три поколения - первое, второе и третье. Для первого поколения характерен примитивный уровень развития культуры - в них имеются элементы материальной культуры, но отсутствуют развитые формы духовной культуры (науки, искусства и т.д.). В цивилизациях второго поколения происходит расцвет не только материальной культуры (рост больших городов вроде Рима, разделение труда, активный товарообмен и т.д.), но и духовной. Яркий пример цивилизации этого поколения - китайская или южноамериканская. Цивилизации третьего поколения, наконец, формируются на основе религии, которая подчиняет себе всю культуру в них. Сюда входят христианские, исламские, индуистские и т.п. цивилизации.

В интеграционной теории культуры П.Сорокина тоже выделяется три типа культуры - идеационный, идеалистический и сенситивный. Для первого типа характерен теоцентризм. Пример этого типа культуры - западноевропейская культура раннего Средневековья. Для второго типа культуры характерно сосредоточение на идеальном миропорядке (пример - позднее Средневековье в Западной Европе). Наконец, третий тип культуры характеризуется сосредоточением его представителей на чувственных благах (пример - эпоха Возрождения в Западной Европе).

О.Шпенглер, А.Тойнби и П.Сорокин были циклистами в культурологии, т.е. людьми, считающими, что любая культура в своей эволюции проходит через определенные этапы (каждый тип цивилизации или культуры интерпретировался ими в эволюционном смысле). Но этапы, выделяемые ими в истории культуры, выглядят чересчур примитивно. Неужели, например, историю любой культуры можно разделить, как это делал П.Сорокин, на бесконечные циклы, включающие в себя только при этапа - этап религиозной культуры, идеалистической и сенситивной? Вопрос риторический.

Приблизительно с конца 50 гг. в культурологической науке наметился возврат к той форме эволюционизма, которая была характерна для культурологов-эволюционистов XIX в. (Ю.Липперта, Э.Тейлора, Л.Моргана и др.). Эта форма, хотя и не отказывается от выделения определенных этапов в эволюции культуры, исходит из положения о том, что история культуры - сложнейший процесс, знающий как периоды прогресса, так и периоды регресса и застоя. Возврат к традиционному эволюционизму в современной культурологии часто связывают с американским ученым Лесли Уайтом (1900-1975). В 1959 г. он говорил: «Теперь есть признаки того, что эра антиэволюционизма в культурной антропологии приближается к концу. Мы как будто выходим из темного туннеля или просыпаемся от дурного сна. Потеряно много драгоценного времени на борьбу с этим полезным научным понятием эволюции, но теория эволюции займет вновь свое место и продемонстрирует свою ценность в культурной антропологии, как это было уже давно в других областях науки» (Цит. по: Токарев С.А. История зарубежной этнографии. - М., 1978. - С.291).

Своим возникновением культурогенез обязан своей предшествующей, дочеловеческой, эволюции - физической, биологической и психической. На ее выходе мы видим наших животных предков, подготовленных к гоминизации, т.е. к превращению в людей, к очеловечиванию.

Гоминизация наших предков стала возможной лишь потому, что в результате эволюции они пробрели способность к культуросозидающей, творческой деятельности, результатом которой стали ее продукты - продукты материальной и духовной культуры. Мы остановимся здесь главным образом на краткой характеристике основных периодов в истории европейской культуры - античной (на примере греческой), средневековой, эпохи Возрождения, Нового времени, XIX и ХХ вв. Но прежде укажем на некоторые черты первобытной культуры, которая существовала еще до античной - приблизительно до IV тысячелетия до н.э., т.е. за 6 тысячелетий до нашего времени.

Первобытная культура

Считается, что первобытное общество возникло 40-50 тыс. лет назад и существовало приблизительно до IV тысячелетия до н.э., когда начинают появляться высокие культуры древнего мира - египетская, индийская, китайская, шумеро-вавилонская, ассирийская и др.

В первобытное время люди пользовались главным образом каменными орудиями. Вот почему его называют «каменным веком», который перешел в бронзовый и железный века уже в античности (с конца IV тысячелетия до н.э.). В каменном веке люди осваивают упрощенные формы животноводства и земледелия, изготовляют все более усложняющуюся одежду, строят примитивные жилища - полуземлянки, бревенчатые и свайные. Освоение огня позволяет им улучшать качество пищи и утеплять жилища.

Скудные свидетельства о первобытном времени говорят нам о том, что процесс гоминизации наших предков начался с материальной культуры. Недаром слово «культура» у римлян имело земледельческий смысл. Старое, материальное, значение этого слова сохранилось и до сих пор - когда мы слышим о культуре земледелия, культуре обработки земли, о сельскохозяйственных культурах и т.п.

Материальная культура, бесспорно, была и будет основой, на которой развивалась и будет развиваться духовная культура. Но только один компонент духовной культуры возник одновременно с материальной культурой - это язык. В этом нет сомнения, поскольку без языка невозможна культуросозительная деятельность и поскольку у наших животных предков он уже в зародышевой форме существовал. В примитивной форме он существует и у животных. Так, гамадрилы пользуются приблизительно 20 знаками («ак-ак-ак» - знак тревоги, «мля-мля-мля» - знак расположения и т.д.).

Другой формой духовного освоения мира стала мифология. Э.Тейлор писал: «Первая и главная причина превращения фактов ежедневного опыта в миф есть верование в одушевление всей природы - верование, которое достигает высшей своей точки в олицетворении ее… Для примитивных человеческих племен солнце и звезды, деревья и реки, облака и ветры становятся личными одушевленными существами, которые живут наподобие людей или животных и исполняют предназначенные им в мире функции с помощью членов, как животные, или искусственных орудий, как человек» (Тейлор Э.Б. Первобытная культура. - М., 1989. - С.129).

Новой формой духовного освоения мира стало первобытное искусство. Люди в это время создавали наскальные рисунки (петроглифы), изготовляли скульптурные фигурки животных и людей из глины, дерева и других материалов.

Античная культура

Наибольшего расцвета древняя культура достигла в Греции (Элладе). Историю древнегреческой культуры обычно делят на три периода - доклассический, классический и постклассический (эллинский).

Классический перод охватывает V-IV вв. до н.э. Его называют золотым веком в истории античной культуры. «Литература и философия, скульптура и архитектура этого периода, - читаем мы в первой части «Введения в культурологию» под ред.В.А.Сапрыкина на стр.93, - стали нормой и образцом для всей последующей античности. Это время политиков-реформаторов Солона и Лукирга; скульпторов Фидия, Поликтета, Праксителя; величайших философов Сократа, Платона, Аристотеля; трагиков Эсхила, Софокла и Еврипида и творца античной комедии Аристофана»).

Существует мнение, по которому определяющая роль в развитии древнегреческой культуры в целом и в ее классического периода в частности отводится искусству. Так, В.Бычков писал: «Античная духовная культура вся пронизана искусством… Греческая философия теснейшим образом связана с эстетикой и без последней… не может быть понята. Греческая математика, физика, астрономия - «скульптурны и осязательны» (указ. соч. - С.88).

Данную точку зрения на древнегреческую духовную культуру можно назвать артоцентрической (арт - искусство по-латински), поскольку люди, разделяющие ее, ставят в центр этой культуры искусство, считая данную сферу духовной культуры определяющей по отношению к другим - религии (мифологии), науке, нравственности, политике. Но артоцентризм не учитывает прежде всего того общепризнанного факта, что само античное искусство было насквозь пронизано мифологией.

Мифологизированными у греков были архитектура, скульптура, литература. Так, самый знаменитый храм Древней Греции Парфенон, построенный в Афинах под руководством Иктина и Калликрата в V в. до н.э. был построен в честь богини Афины; в Олимпии, где каждые четыре года проводились Олимпийские игры, считающиеся священными, был построен храм в честь победы Зевса над своим жестоким отцом Кроном; в Дельфах же красовался храм Аполлона, где прорицательница-пифия предсказывала будущее. И т.д. Эти храмы украшались величественными скульптурными изображениями Афины, Зевса Аполлона, Артемиды и других богов. Не вызывает сомнения глубочайший мифологизм древнегреческой художественной литературы. Поэмы Гомера и Гесиода, живших в VIII в. до н.э., являются не только художественными произведениями, но и мифологическими. Но и классическая литература Греции насквозь пронизана мифологией. Для подтверждения этого достаточно упомянуть о названиях трагедий Эсхила - «Агамемнон» и «Прикованный Прометей», Софокла - «Царь Эдип» и «Антигона». Еврипида - «Медея» и «Киклоп», где участвуют мифологические персонажи.

Факт мифологизации греческого искусства может рассматриваться как аргумент против артоцентрической точки зрения на историю древнегреческой культуры. Более оправданной, на наш взгляд, является мифоцентрическая (теоцентрическая) точки зрения на нее. В отношении к греческой художественной культуре ее правомерность ни у кого, надо полагать, не вызывает сомнения: мифология лежит в ее основе. В меньшей мере мифологизированными оказались у древних греков другие сферы духовной культуры - наука, нравственность и политика. Но и здесь мифология играла свою ведущую роль.

Конечно, зародившаяся приблизительно в VI в. до н.э. наука в Древней Греции была во многом антиподом религии, поскольку мифологический взгляд на мир она стремилась заменить на научный, обнаруживая в нем объективные закономерности. Однако подобное противостояние, очевидно, тоже можно рассматривать как аргумент в пользу мифоцентризма древнегреческой культуры, поскольку миф выступает здесь в качестве отправного пункта для развития науки. Более того, мифологизм во многом проник в само научное мышление античного времени. Так, Пифагорейский союз, основанный Пифагором в последней трети VI в. до н.э., был задуман его основателем как тайная организация, в какой-то мере похожая на религиозную. Членам союза запрещалось употреблять в пищу бобы, поскольку они почитались ими за священное растение. По преданию, Пифагор погиб от рук преследователей около бобового поля, где он мог спастись, но он предпочел погибнуть, чем осквернить священное растение. Другой религиозный момент в его мышлении - вера в переселение душ, а также в магию.

Мифологизированным было мышление и у Сократа (469-399 до н.э.). Перед казнью, к которой он был приговорен за развращение умов, он говорил своим согражданам: «Я вам предан, афиняне, я люблю вас, но слушаться буду скорее Бога, чем вас, и пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать, уговаривать и убеждать каждого из вас» (В.А.Сапрыкин. - С.100). Мифологизированным было мышление и ученика Сократа - Платона (428-348 до н.э.). Эйдосы (идеи) в его учении обитают в занебесном царстве. Его венчает главный эйдос - эйдос Добра. Душа каждого человека - но до его рождения - созерцает эти идеи, но после его рождения забывает о них. Реальные предметы - лишь тени занебесных идей. Процесс познания, по Платону, - это процесс припоминания этих идей.

Наиболее атеистичен был Аристотель (384-322 до н.э.) - гениальный систематизатор научных знаний в античности. Но и он выводил движение небесных тел вокруг Земли из божественного первотолчка. Освобождение науки от религии будет продолжаться, как мы знаем вплоть до нашего времени. Неслучайно, А.Ф.Лосев утверждал, что «наука всегда мифологична» (Лосев А.Ф. Из ранних произведений. - М., 1990. - С.403). Но отсюда не следует, что она такой и должна оставаться!

Нет сомнения и в мифологизированности нравственных представлений у древних греков. Свои нравственные поступки они соразмеряли с волей богов. Вместе с тем, у них не было религиозного фанатизма, свойственного западноевропейскому средневековью. Во многом это объясняется антропоморфностью греческой мифологии. Древнегреческие боги, как известно, не только внешне, но и внутренне очень похожи на людей. У них, конечно, имеются определенные отличительные признаки: они - бессмертны, обладают чудодейственными способностями и т.д., но в целом они ведут тот же образ жизни, что и люди - страдают, влюбляются, ревнуют, ссорятся, мстят и т.д. Но все-таки они были, в представлении древних греков, выше людей, они были богами. Вот почему вера в них выполняла у них свою этическую, сдерживающую функцию. Вот почему они приносили богам жертвы, чтобы ублаготворить их на будущее.

Мифологизм, конечно, был присущ и политике, которая проводилась в Греции. Неслучайно наиболее властолюбивые ее представители стремились возводить свою родословную к самим богам. Понятно, что это делалось не из почтения к богам, а из любви к власти. В Древней Греции, как известно, существовало рабовладение. Рабов там не считали за людей. Даже образованнейший Аристотель утверждал, что раб - не человек, не личность, а лишь одушевленное физическое тело. Материальная культура у греков в основном создавалась этими «физическими телами». Рабы давали свободным гражданам наслаждаться духовной культурой.

Главным политическим достижением в Древней Греции была афинская демократия, достигшая своего расцвета при Перикле (годы его правления в должности первого стратега в Афинах - с 444 по 429 г. до н.э.). Эти годы называют золотым веком афинской демократии. Главное ее достижение заключалось в том, что каждый свободный афинянин (в Афинах в то время проживало приблизительно 70 тысяч человек) имел возможность участвовать в управлении государством. Каждый свободный гражданин Афин мог оказаться в высшем государственном органе - совете пятисот, если на его долю выпадал такой жребий. Голосованием же выбирались высшие должностные лица - стратеги, начальники конниц, казначеи, поскольку выбор подобных лиц нельзя отдать на откуп слепого жребия. Демократический порядок управления Афинами, установленный Периклом, сочетался с государственным контролем за деятельностью избранных политиков со стороны суда - гелизы. Знатное происхождение не помешало Периклу установить политическое равенство между свободными гражданами Афин. Его демократия, вместе с тем, была ограниченной: она не распространялась на рабов и женщин. Рабами же в Греции того времени становились не только пленники, но и коренные жители Афин, если они теряли собственность. Беднякам же, т.е. людям имеющим небольшую собственность, он давал равные политические возможности с богачами. Перикл говорил: «Скромность знания не служит бедняку препятствием к деятельности, если только он может оказать какую-нибудь услугу государству» (Цит. по кн.: Немировский А., Ильинская Л., Уколова В. История древнего мира. Греция и Рим. Т.1. - М., 1996. - С.168).

Культура средневековой Европы

Средние века охватывают целое тысячелетие - с V в. до XV. Большая часть Европы в это время приняла христианскую религию. Роль этой религии в средневековой Европе оказалась столь велика, что главной чертой европейской культуры в Средние века стал христианский теоцентризм.

Если в античной Греции роль культурной доминанты играла национальная языческая мифология, то в Средние века в Европе эту роль стало исполнять христианство, которое стало одной из мировых религий (наряду с буддизмом и исламом). О христианском теоцентризме средневековой духовной культуры хорошо писал П.А.Сорокин: «Возьмем, например, культуру Запада средних веков. Ее главным принципом или главной истиной (ценность) был Бог… Архитектура и скульптура средних веков были «Библией в камне». Литература также была насквозь пронизана религией и христианской верой. Живопись выражала те же библейские темы в линии и цвете. Музыка почти исключительно носила религиозный характер… Философия была практически идентична религии и теологии и концентрировалась вокруг той же основной ценности или принципа, каким являлся Бог. Наука была всего лишь прислужницей христианской религии. Этика и право представляла собой только дальнейшую разработку абсолютных заповедей христианства» (В.А.Сапрыкин. - С.115).

«Христос» по-еврейски значит «помазаник, мессия, спаситель». Его жизнеописание и учение изложены в Новом завете» - второй части «Библии» - в четырех святых благовествованиях - от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Первое имя Христа - Иисус. Он родился в Галилее (Назарете) от девы Марии, зачавшей его от святого духа. Став взрослым, он провозгласил себя сыном Божиим, за что и был распят на Голгофе по приказу римского прокуратора Понтия Пилата. Но на третий день после смерти Иисус воскрес и вознесся на небо. Христиане верят, что придет время, когда состоится второе пришествие Христа на Землю и когда совершится страшный суд над грешниками.

Главный постулат христианства - неукоснительная вера в Христа и безропотное следование его учению, главное содержание которого составляет проповедь смирения. но вера в Христа у европейцев накладывалась на веру в своих, национальных, языческих богов. Вот почему христианская церковь приложила гигантские усилия, чтобы вытравить из европейского сознания языческие представления. В этом она немало преуспела, хотя до конца это ей не удалось сделать. Католическая церковь отличалась от православной большим фанатизмом, выразившимся, в частности, в крестовых походах, инквизиции и охоте на ведьм. Религиозным фанатизмом католической церкви во многом объясняется христианский теоцентризм средневековой западноевропейской культуры.

Наука в Средние века по существу сливается с теологией. Страх перед перспективой оказаться в числе еретиков заставлял философов-богословов этого времени втискивать свою «дрожащую мысль» (выражение Будды) в прокрустово ложе библейских мифов. Главный вопрос, который стоял перед ними в первую очередь, был вопрос о соотношении веры и разума (науки и религии). В решении этого вопроса теолого-философская мысль прошла через три этапа - тертуллиановский (со II в.), августиновский (с V в.) и оккамовский (с XIV в.).

Квинт Тертуллиан (160-222) еще до начала средневековья провозгласил: вера и разум несовместимы. Вывод он из этой справедливой мысли сделал несправедливый: чтобы прийти к Богу достаточно одной веры, а разум человеку не нужен не только для этой цели, но и вообще, ибо человеку в этом мире, по его мнению, достаточно одной веры в Бога и следования его заповедям. К.Тертуллиан пришел, таким образом, к отрицанию науки (ее полезности) вообще.

Аврелий Августин (354-430) не был столь ретрограден, как К.Тертуллиан. Он признавал полезность науки, но не самой по себе, а для обоснования религии. А.Августин, таким образом, считал, что вера и разум могут быть совместимы, однако, как правоверный христианин, ставил разум (науку) в зависимое положение по отношению к вере (религии). В отличие от К.Тертуллиана, ему казалось, что разум может способствовать утверждению у человека веры во Всевышнего. В духе А.Августина в конечном счете рассуждал в дальнейшем Эриугена (810-877), который дошел до отождествления теологии и философии, Пьер Абеляр (1079-1142), который стремился поднять роль разума для обоснования религиозных догм, и самый влиятельный богослов позднего средневековья Фома Аквинский (1225-1274), который стремился доказать бытие Бога с научной точки зрения.

Подчиненное положение науки по отношению к религии, утвержденное А.Августином, проходит красной чертой через все средневековье, однако Уильям Оккам (1300-1350) возвратился к тертуллиановской несовместимости веры и разума. Но он, в отличие от К.Тертуллиана, пошел по пути их отграничесния, признавая их самостоятельную ценность. Синтез науки с религией считал невозможным и Роджер Бэкон (1214-1294). У.Оккам и Р.Бэкон, таким образом, положили начало той борьбе за освобождение науки от религии, которая достигнет успеха лишь в Новое время.

В не меньшей зависимости от религии, чем наука, было в средневековой Европе и искусство. В «Культурологии» под ред. Г.В.Драча на 209 стр. читаем: «В духовной культуре средневековой Европы достаточно сложным и противоречивым были положение и роль искусства. Это вызвано его взаимоотношениями с христианской идеологией, которая отвергала идеалы, воодушевляющие античных художников (радость бытия, чувственность, телесность, правдивость, воспевание человека, осознающего себя как прекрасный элемент Космоса), разрушила античную гармонию тела и духа, человека и земного мира. Главное внимание художники средневековья уделяли потустороннему, Божественному миру, их искусство рассматривалось как Библия для неграмотных, как средство приобщения человека к Богу, постижения его сущности. Переход из пространств внешнего во внутреннее «пространство» человеческого духа - вот главная цель искусства. Она выражена знаменитой фразой Августина: «Не блуждай вне, но войди внутрь себя». Этот переход нагляден в храмовом зодчестве.

В храмовой архитектуре сформировалось два главных стиля - романский и готический. Первый достиг своего расцвета в XI-XII вв., а другой зародился во второй половине XII в. и существовал вплоть до ХХ в. Для романского стиля характерны такие особенности храмовых сооружений, как господство горизонтальных и вертикальных линий, величественная простота строгих геометрических форм, наличие узких окон и дверей при толстых стенах и т.п. В романской стиле, например, построена знаменитая Пизанская башня в Италии, которая «падает» уже несколько веков. Готическая архитектура характеризуется наличием башен с остроконечными шпилями, тонкими резными узорами, перемежающимися со скульптурами, изящной соразмерностью других декоративных форм. В готическом стиле построены Собор Парижской Богоматери во Франции и Вестминистерское аббатство в Англии, где находится усыпальница английских королей, и др. сооружения.

На первое место в средневековой живописи выступила иконопись. Наивысшего расцвета в Древней Руси она достигла в творчестве Андрея Рублева (1360-1430). Вместе с Даниилом Черным он участвовал в создании росписей и икон Успенского собора во Владимире, Спасского собора Андроникова монастыря в Москве и др. Им написана знаменитая «Троица».

В художественной литературе становится популярным житийный жанр, раскрывающий жизнь христианских святых. Вместе с тем, Средние века - время создания героического эпоса в Западной Европе. В Германии, например, это «Песнь о Нибелунгах», а в Скандинавии - «Эдда». Вершиной художественной литературы позднего средневековья стала «Божественная комедия» Данте Алигьери (1265-1321).

Нравственным идеалом Средних веков стал Иисус Христос. Нравственную квинтэссенцию его учения составляет его нагорная проповедь. Вот, пожалуй, самый важный отрывок из нее: «Вы слышали, что сказано: «Око за око, и зуб за зуб». А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся. вы слышали, что сказано: «Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… Итак, будьте совершенны, как совершен Отец наш Небесный» (Еванг. от Матф., гл.5). Смиренная любовь - вот основа христианской морали. Ее главный враг - наше тело. От него идут чревоугодие и сластолюбие, честолюбие и гордыня, слабоволие и трусость - все, что мешает нам жить душою. Монашество - один из способов убежать от своих телесных грехов, возрастающих по мере обогащения. Вот почему монахи Францисканского ордена (XIII в.), например, основанного Франциском Ассизским, стремились подражать нищенской жизни Христа на земле.

Политическую картину Средних веков определял феодализм, пришедший на смену рабовладельчеству. С одной стороны, он способствовал техническому прогрессу (изобретение водяной и ветряной мельниц, рулевого управления у судов и т.д.), а с другой, он делил людей на богатых феодалов и бедных крестьян. Церковная знать оказалась, естественно, среди богатых. Церковь в Средние века не просто влияла на государственную власть, во многих случаях она ее определяла. Яркий пример тому - крестовые походы. Под христианской личиной крестоносцы решали светские задачи - завоевание других народов и их покорение. Отголоски былых политических амбиций сохранились даже у современного папства. Правда, у современной церкви большие претензии в области нравственности, поскольку у многих людей и до сих пор живет средневековой убеждение, что без веры в Бога нравственным человек быть не может. В этом убеждении есть доля истины: светлый образ Христа сохранил для нас нравственную ценность.

Культура эпохи Возрождения

Термин «возрождение» (ренессанс) в применении к одному из периодов в истории Европы возник в начале XIX в. Потребность в нем объясняется тем, что в западноевропейских странах в XV-XVI вв. стали возрождаться культурные ценности античного (греко-римского) мира. Процесс их возрождения начался в Италии еще в XIV в. Вот почему некоторые исследователи (напр., Д.А.Силичев) продолжительность эпохи Возрождения в Италии увеличивают до трех столетий - с XIV в. по XVI. В других же западноевропейских странах она продолжалась в течение двух веков - с XV в. по XVI.

На положение духовно-культурной доминанты в эпоху Возрождения выдвигается искусство. Вот почему ее культуру следует охарактеризовать как артоцентрическую. Отсюда не вытекает вывод о том что религия в это время полностью утратила свое влияние в духовной культуре Западной Европы. Ее влияние оставалось весьма сильным, но ее прежняя монополия в жизни западноевропейского общества в эпоху Возрождения была повержена.

Артоцентрическая точка зрения на эпоху Возрождения подтверждается тем, что наиболее ярко в это время возрождались культурные ценности античности именно в искусстве. Недаром в сознании последующих поколений эпоха Возрождения в первую очередь ассоциируется с великими творениями ренессансного искусства. Великие художники Возрождения сумели пробить брешь в клерикализованном (оцерковленном) сознании современников. Они смогли расшатать устои средневековой жизни не только в самом искусстве, но и за его пределами - в нравственности, политике и других областях духовной культуры того времени. Критика этих устоев велась с позиций возвышения человека, низведенного в Средние века до положения ничтожного раба Божьего, «твари дрожащей».

В сознании некоторых титанов Возрождения человек начинает конкурировать с самим Богом. Более того, многие из них стали ставить человека даже выше Бога. В их представлении, не Бог, а человек находится в центре Вселенной. Возрождается протагоровское «Человек - мера всех вещей». Возвышение человека в эпоху Возрождения составляет сущность ренессансного мировоззрения. Эту ее особенность стали называть гуманизмом.

Характерно, что основателем гуманизма и всей ренессансной культуры стал художник - великий итальянский поэт Франческо Петрарка (1304-1374). Он был первым, кто заговорил о необходимости возрождения культурных достижений античности в Италии, о возврате к Гомеру и Вергилию. Он был первым, кто стал подчеркивать значение гуманитарных наук. Он был первый, кто поднял голос в защиту собственно человеческих достоинств - безотносительно к Богу. Последователями Ф.Петрарки стали многие выдающиеся деятели Возрождения - Лоренцо Валла, Пико делла Мирандолла, Мишель Монтень и др. гуманисты.

Гуманисты провозгласили лозунг о гармоническом развитии личности, подчеркивая ее активную, творческую природу. Они отвергли монополию теологии на обладание истиной. Они резко выступили против религиозного аскетизма, признавая радости этой, земной, жизни. Они признали возможность счастья здесь, на Земле, а не в христианском раю. Они увидели источник вдохновения не в приобщении к божественным тайнам, а в реальной природе, в реальном мире. Гармонией природы они проверяли гармонию искусства. Греховное тело человека стало для них источником красоты.

В области религиозной жизни главным событием в эпоху Возрождения стала Реформация - движение, направленное на реформирование церкви. Результатом этого движения стало отделение от католицизма протестантизма, охватившего всю Англию, значительную часть Германии, Франции и Швейцарии. В результате в христианстве образовалось три течения - православие, католицизм и протестантство. Деление христианства на православие и католицизм произошло еще в 1054 г. Как в православии, так и в католицизме Бог выступает в трех ликах - Отца (Иеговы), Сына (Иисуса Христа) и Духа святого. Но католики считают, что Дух святой исходит как от Бога-отца, так и от Бога-сына, тогда как по православным повериям он исходит только от Бога-отца.

Лидерами протестантизма стали Мартин Лютер (1483-1546) и Томас Мюнцер (1490-1525) в Германии, и Жан Кальвин (1509-1564) во Франции. Главную роль в Реформации сыграл М.Лютер.

Несмотря на сопротивление своего отца - владельца медных рудников, М.Лютер стал священником. В 1512 г. он стал доктором богословия и вступил в борьбу с окружающим религиозным обскурантизмом. Эта борьба и привела его к положению лидера Реформации. В первую очередь М.Лютер выступил против папских индульгенций - грамот, которые давали право их покупателям на отпущение любых грехов. Владелец индульгенций получал определенные привилегии. Так, ему разрешалось в пост есть яйца и масло. Индульгенции - открытая форма обогащения католической знати. Еще за столетие до М.Лютера против них выступал великий чешский просветитель Ян Гус, за что он и был сожжен на костре по приговору инквизиции.

Борьба М.Лютера против папских индульгенций вылились в формирование протестантизма. Главной его особенностью является отрицание посреднической роли церкви между верующими и Богом. Спасение у протестантов - личное дело человека. Тем самым его основатели способствовали усилению в самой религии личного (человеческого) начала, что сближает их с гуманистами.

Движение Реформации вызвало во второй половине XVI в. Контрреформацию, в который особо зловещую роль сыграл Орден иезуитов, созданный Игнатией Лойолой (1491-1556). Именно этот орден организовал резню протестантов-гугенотов в Париже. В Варфоломеевскую ночь (с 24 августа 1572 г.) в Париже их было убито две тысячи человек, а в последующие две недели - еще 30 тысяч. Варфоломеевская ночь показала, что католическая церковь в эпоху Возрождения продолжала сохранить свою зловещую силу, хотя в целом религия в это время и утратила доминирующую роль в жизни Западной Европы.

Главным событием в научной жизни в эпоху Возрождения стала замена геоцентризма гелиоцентризмом, осуществленная в первую очередь благодаря Николаю Копернику (1473-1543). Его продолжателем в эпоху Возрождения стал великий мученик науки Джордано Бруно (1548-1600).

Гелиоцентризм, пришедший на смену геоцентризму, казалось бы, должен был бы вступить в конфликт с гуманистическими установками деятелей Возрождения, поскольку с низведением Земли до положения одной из планет солнечной системы, с утратой у Земли статуса центра Вселенной должно было бы оказаться приниженным не только положение Земли, но и ее обитателей - людей. Но гелиоцентризм вовсе не поколебал ресессансный гуманизм. Напротив, косвенным образом он способствовал возвышению человека - человека познающего, человека науки, его разума, способного низвергнуть, казалось бы ,незыблемые представления, закрепленные в теологии, которая, как известно, приняла на вооружение аристотелевский геоцентризм.

Главной чертой культуры Возрождения стал ее артоцентризм. Из артоцентрических позиций исходил в решении вопроса о соотношении науки и искусства гениальный художник и ученый Возрождения - Леонардо да Винчи (1452-1519). В конечном счете он решал его в пользу превосходства искусства над наукой. Подобным образом решал этот вопрос и немецкий живописец Альбрехт Дюрер. Справедливость артоцентрической точки зрения на культуру Возрождения, таким образом, в какой-то мере подтверждается и на примере культурологических установок представителей самой этой эпохи.

Леонардо был ученым-энциклопедистом. Он собирался осуществить пересмотр всех наук своего времени - автрономии, геологии, анатомии, мелиорации и др. Правда, к решению многих проблем он подходил с антинаучных позиций. Так, он отрицал эволюцию природы, не признавал силу притяжения у падающих тел и т.д.

В большей мере Леонардо прославился не как ученый, а как художник-живописец. Правда, он сам стремился совместить в себе того и другого: изображая, он изучал. В.И.Рутенбург писал: «И к живописи, и к ее техническим средствам Леонардо подходил как исследователь, так как и живопись, по его представлениям, - наука, ибо она является средством познания жизни» (Рутенбург В.И. Титаны Возрождения. - СПб., 1991. - С.43). Но в конечном счете Леонардо отдал предпочтение искусству перед наукой - не только в собственной жизни, но и по их познавательным возможностям вообще, считая, в частности, что живопись выше геометрии.

Жемчужиной Возрождения стала итальянская живопись. Ее гениальными представителями стали Сандро Боттичелли (1445-1510), Леонардо да Винчи (1452-1519), Рафаэль Санти (1483-1520), Микеланджело Буанароти 91475-1564), Тициан Вечеллио (1476-1576).

Наибольшую известность получили две картины С.Боттичелли - «Весна» (1478) и «Рождение Венеры» (1484). В центре обеих этих картин изображена Венера - богиня любви и красоты. Как истинный возрожденец, их автор возрождает на них персонажей греко-римской мифологии. На первой из них над Венерой парит с луком божок любви Амур, слева от нее стоит богиня Флора, олицетворяющая весну, а рядом с нею изображена нимфа, преследуемая фавном. Справа от Венеры - Меркурий - вестник богов - и три прекрасные грации в полупрозрачных одеждах. Все они изображены на фоне райского пейзажа - цветов, фруктовых плодов, высоких деревьев. На второй картине Венера изображена обнаженной. Прелести ее греховного тела, очевидно, наводили ужас на церковников. Как и у других живописцев эпохи Возрождения, С.Боттичели разрабатывал сюжеты, связанные не только с греко-римской мифологией, но также с «Библией» («Мария с Младенцем и Иоанном Крестителем») и с реальной жизнью («Покинутая»). На второй из этих картин изображена девушка, сидящая у запертых бронзовых ворот. Ее лицо закрыто руками, скрывающимися ее страдания, безнадежность и одиночество. «Покинутая» свидетельствует о трагическом переломе в жизни С.Боттичели, который произошел в начале 90-х гг. XV в. В это время он испытал сильное влияние со стороны монаха Саванаролы, гневно обличавшего папство и аристократию за разврат, жадность, лицемерие. Он был повешен инквизицией и затем его тело было сожжено на костре. Его казнили как бы дважды.

Великий мастер Леонардо в первую очередь ассоциируется в нашем сознании с его всемирно известной «Джокондой» (1503). На этой картине изображена Мона Лиза - жена богатого флорентийца Франческо ди Джокондо. Всем известен ее загадочный взгляд, совмещающий в себе не то усмешку, не то грусть, не то мудрое спокойствие.

Великий Рафаэль в свою очередь ассоциируется у нас с его «Сикстинской Мадонной» (1519). На ней изображена Матерь Божия с маленьким Иисусом. Выражение лица у божественного младенца не по возрасту глубокомысленное, а сама Мария - образ совершенной красоты. Среди фресок Рафаэля наибольшую известность приобрела «Афинская школа», где Платон, похожий на Леонардо да Винчи, указывает пальцем на небо, а Аристотель - на землю. Эти жесты символизируют идеализм одного и материализм другого. На этой же фреске изображены Сократ, Диоген, Пифагор, Гераклит, Эвклид (и, как ни странно) сам Рафаэль.

Микеланджело - автор колоссальной мраморной статуи Давида (1504), высотой в пять с половиной метров. Она олицетворяет безграничную мощь человека. Как живописец, Микеланджело прославился в первую очередь благодаря своим фрескам, посвященным библейским сюжетам - грехопадению и изгнанию из рая, страшном суду и т.п. На фреске «Сотворение Адама» изображен не только Адам с телом атлета, но и Бог Сафаоф (Яхве, Иегова). Иудеи не могли одобрить этой фрески, поскольку их религия запрещает изображение Бога.

За свою почти столетнюю жизнь Тициан успел сделать очень много, но самой знаменитой его картиной стала «Даная», где ее героиня полулежит на постели в ожидании Зевса. Другая знаменитая его картина - «Венера Урбинская» (1538). Такую странную «фамилию» римская богиня получила потому, что картина, на которой она изображена, была предназначена для герцога Урбинского. По сравнению с «Лежащей Венерой» Джорджоне (1476-1510) Венера Тициана изображена на фоне реальной жизни - на дальнем плане на ней представлена служанка, достающая платье из сундука и одетая в современный автору наряд.

Наибольшую известность среди итальянских художников слова приобрели Франческо Петрарка и Джовани Бокаччо. «Книга песен» Ф.Петрарки - непревзойденный апофеоз любви поэта к Лауре. Ее смерть для поэта была ничем невосполнима. Его не трогала «ни пестрым зверем полные леса, ни всадники в доспехах средь поляны, ни гости с вестью про чужие страны, ни рифм любовных сладкая краса, ни милых жен поющих голоса во мгле садов, где шепчутся фонтаны…»

Если в душе Ф.Петрарки еще боролись две стихии - христианская и гуманистическая, то Д.Бокаччо в своем «Декамероне» находится во власти только последней. Своими фривольными новеллами он развенчивал средневековую мораль. Для тех, кто их читал, ясно, что он заходил в этом иногда чересчур далеко, предвосхищая половую распущенность последующих времен. Эти новеллы имели для своего и последующего времени не только положительный эффект в области нравственности, но и отрицательный. А.В.Лосев писал: «Монахини (в эпоху Возрождения - авт.) читают «Декамерон» и предаются оргиям, а в грязных стоках находят детские скелеты как последствия этих оргий» (Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. - М., 1978. - С.122).

Возрожденческая свобода от христианских заповедений средневековья приносила не только положительные плоды. В разделе «Обратная сторона титанизма» в упомянутой книге А.Ф.Лосев приводит множество примеров безнравственности, характерной для привилегированных классов в эпоху Возрождения, да и не только для них. Вот некоторые из его примеров «обратной стороны титанизма»: «Папа Александр VI и его сын Цезарь Борджиа собирают на свои оргии до 50 куртизанок. В Ферраре герцог Альфонс среди бела дня голым прогуливается по улицам. В Милане герцог Галеацио Сфорца услаждает себя за столом сценами содомии. В Италии той эпохи нет никакой разницы между честными женщинами и куртизанками, а также между законными детьми и незаконными. Незаконных детей имели все: гуманисты, духовные лица, папы, князья. У Поджо Браччолини - дюжина внебрачных детей, у Никколо д’Эсте - около 300. Папа Александр VI, будучи кардиналом, имел четырех незаконных детей…, а за год до вступления на папский престол, уже будучи 60 лет, вступил в сожительство в 17-летней Джулией Фарнезе, от которой вскоре имел дочь Лауру… Имели незаконных детей также и папа Пий II, и папа Иннокентий VIII, и папа Юлий II, и папа Павел III; все они - папы-гуманисты, известные покровители возрожденческих искусств и наук… Художники наперебой изображают Леду, Ганимеда, Приапа, вакханалии, соревнуясь друг с другом в откровенности и неприличии, причем порою эти картины выставляются в церквах рядом с изображением Христа и апостолов… неаполитанский король Ферранте (1458-1494)… сажал своих врагов в клетки, издевался над ними, откармливал их, а затем отрубал им головы и приказывал засаливать их тела. Он одевал мумии в самые дорогие наряды, рассаживал их вдоль стен погреба, устраивая у себя во дворце целую галерею, которую и посещал в добрые минуты. При одном воспоминании о своих жертвах он заливался смехом… Сигизмунд Малатеста был в такой степени не воздержан в разврате, что насиловал своих дочерей и своего зятя… В его глазах, брак никогда не был священным. Он осквернял монахинь, насиловал евреек… В жестокости он превзошел всех варваров… Он теснил бедных, отнимал у богатых их имущество, не щадил ни сирот, ни вдов, - словом, никто во время его правления не был уверен в своей безопасности… Из двух жен… одну он заколол кинжалом, другую отравил… При всем том этот Малатеста был большим любителем и знатоком наук, искусств и вообще гуманистической образованности» (указ. кн. - С. 123; 124; 128; 132). «Широк человек, - говорил Митя Карамазов у Ф.М.Достоевского, - я бы сузил». Очевидно, понятно, почему Средние века просуществовали десять столетий, а эпоха Возрождения - два: в Средние века нравственность держалась на христианстве, а в эпоху Возрождения его сила была уже утрачена; подняться же до высокой нравственности без страха перед Богом - дело многотрудное.

В политической сфере эпоха Возрождения - эпоха зарождения буржуазных отношений в недрах феодализма. Первым теоретиком этих отношений был Николло Макиавелли (1469-1527). Он был убежден, что самым могучим стимулом человеческой деятельности является собственнический интерес. В тракте «Государь» он писал: «Люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества» («Цит. по : Соколов В.В. Европейская философия XV-XVII веков. - М., 1984. - С. 74). Автор этих слов приписывал человеку неискоренимый эгоизм и роль государства он видел в том, чтобы ограничивать его насильственно. Недаром в «абсолютном злодее» Цезаре Борджиа, отличившимся своим развратом и чудовищной жестокостью он видел образец государя. Политику он отделял он нравственности. Он писал: «…мудрый правитель государства обязан по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла» (С.79).

Ф.Ницше писал: «Итальянское Возрождение таило в себе все положительные силы, которым мы обязаны современной культурой, именно: освобождение мысли, презрение к авторитетам, победу образования над высокомерием родовой знати, восторженную любовь к науке и к научному прошлому людей, снятие оков с личности, пламя правдивости и отвращение к пустой внешности и эффекту… То был золотой век нашего тысячелетия, несмотря на все его пятна и пороки» (Ницше Ф. Соч. в 2-х томах, т.1. - М., 1990. - С.366).

Культура Нового времени

Термин «Новое время» используется в разных смыслах - узком и широком. В узком смысле он употребляется только по отношению к XVII и XVIII векам, а в широком также и по отношению к XIX и даже ХХ векам. Мы будем иметь в виду под «Новым временем» XVII-XVIII вв., учитывая условный характер данного термина.

Если до сих пор у нас речь шла о «старом» времени - античности, Средних веках и эпохе Возрождения, то с XVII в. начинается отчет «нового» времени. Как пишет В.П.Яковлев в «Культурологии», отредактированной Г.В.Драчом: «В европейском XVII в. мы легко узнаем человека нашего мира и нашей культуры» (С.258). Эти слова можно понимать в том смысле, что XVII в. стал в Европе стартовой площадкой для современной культуры, как в свое время классическая античность - для эпохи Возрождения.

XVII в. называют «веком науки», но еще в большей мере это относится к следующему, XVIII в. Недаром его принято называть веком Просвещения. «Просветителями» в первую очередь называют французских философов, что свидетельствует о том, что Италия в Новое время уступает свое лидирующее положение в европейской культуре Франции. Впрочем, к просвещению стало активно стремится Новое время в целом. Если все-таки употреблять термин «Просвещение» в традиционном смысле, то синонимом к термину «Новое время» может стать выражение «Век науки». Тем самым мы подчеркнем духовно-культурную доминанту этого времени - сциентизм, имея в виду, что на смену артоцентризму эпохи Возрождения в Западной Европе приходит наукоцентризм. Вот как об этой черте Нового времени писал тот же В.П.Яковлев: «Научное знание поднимало на качественно иной уровень систему общественного сознания в целом. Наука выступает как носитель и выразитель в духовном мире человека, в его культуре объективного, общезначимого содержания, равно обязательного для всех…» (С.253).

С XVII в. начинается интенсивный процесс обособления науки от других сфер культуры, что приводит к ее превращению в особый социальный институт. Д.А.Силачев пишет: «XVII столетие можно с полным правом назвать веком науки и научной революции. До этого времени наука развивалась в рамках и в тесном единстве с философией (она у него - не наука - авт.), религией и искусством. Теперь она четко обособляется, начинает существовать в чистом виде. В ней формируются фигуры ученых в их современном виде, которые раньше были исключениями. Например, в XVI веке таковым являлся Н.Коперник. Теперь они существуют во множестве. Среди них особого упоминания заслуживают такие имена, как Г.Галилей, И.Кеплер, И.Ньютон, У.Гарвей, Р.Бойль, Э.Мариотт, Э.Торричелли» (Силачев Д.А.Культурология. - М., 1998. - С.181).

Особенно интенсивной у науки Нового времени была борьба за свою независимость от религии, хотя и в это время она все еще шла на компромиссы с религиозными представлениями (так, Б.Спиноза (1632-1677) исходил из пантеизма, отождествляющего Бога со всей природой, а Р.Декарт (1596-1650) - из деизма, допуская вмешательство Бога в первоначальную эволюцию природы). Влияние религии на науку не только в Новое время будет продолжаться в той или иной мере, но и в последующие времена, хотя оно и будет идти по нисходящей линии.

В XVII в. западноевропейская религия несколько оправилась после тех ударов, которые ей нанесла эпоха Возрождения. Чтобы выжить, она стала более осмотрительной. Она, например, уже не посмела сжечь на костре Г.Галилея, как в свое время Д.Бруно. Хотя ее силы явно ослабли по сравнению с былыми временами, она продолжала сохранять за собой мощную консервативную силу и в Новое время. Все еще требовались со стороны науки новые удары, направленные на ее непомерные амбиции. Удары сокрушительной силы на нее посыпались в XVIII в. со стороны французских просветителей.

Чтобы постичь всю масштабность борьбы французских просветителей с религией и ее официальным проводником - церковью, мы рекомендовали бы хрестоматию В.Н.Кузнецова, вышедшую в Москве в 1976 г. под названием «Да скроется тьма!». В ней дается подборка из произведений французских просветителей, связанных с развенчанием религии по всем направлениям, - с научных позиций опровергаются теологические доказательства бытия Бога, доказываются химеричность и иррационализм религиозных догматов, показываются чудовищная роль религии в политической истории и ее отрицательное влияние на мораль. Особенно ценной представляется борьба просветителей с теологией - первейшим врагом науки. В соответственном разделе приводятся отрывки из работ К.Гельвеция «О человеке» и П.Гольбаха «Система природы».

К.Гельвеций восклицал: «Учение, поведение попов - все доказывает их любовь к власти. Что защищают они? Невежество. Почему? Потому, что невежда доверчив; потому, что он мало пользуется своим разумом, думает так, как другие; потому, что его легко обмануть и одурачить грубейшими софизмами. Что преследуют попы? Науку. Почему? Потому, что ученый не принимает ничего на веру без исследования; потому, что он хочет видеть своими глазами и его трудно обмануть…Попы всегда старались удалить истину от людского взора… Они ненавидят и всегда будут ненавидеть философов. Они всегда будут бояться, чтобы просвещенные люди не свергли власти, основанной на заблуждении и ослеплении» (указ. кн. - С.123).

В свою очередь П.Гольбах писал: «Попробуйте спросить у христианского философа: как произошел мир? Он ответит вам, что вселенная создана богом. А что такое бог? Это никому неизвестно. А что значит создать? Этого тоже никто не знает. Что служит причиной эпидемий, недородов, войн, засух, наводнений, землетрясений? Божий гнев. Какие меры можно противопоставить этим бедствиям? Молитвы, жертвоприношения, религиозные процессии и церемонии… Почему же, однако, бог может гневаться? Потому, что люди злы. А почему люди злы? Потому, что природа их развращена и порочна. Почему же человеческая природа развратилась? Да потому…, что первый мужчина, обольщенный первой женщиной, вкусил от яблока, к которому бог запретил прикасаться. Кто же побудил эту первую женщину совершить такую глупость? Дьявол. А кто же создал дьявола? Тот же бог. Зачем же бог создал дьявола, которому суждено было совратить род человеческий? Об этом ничего неизвестно» (С.126).

Разумеется, для церковников подобные слова - звон пустой. Религией они кормятся. Неслучайно против церкви Вольтеру (Франсуа Мари Аруэ) (1694-1778) представлялся самым действенным такой аргумент: «Раздавите гадину!» Грубо звучит? Почитаем П.Гольбаха: «Знаменитый Торквемада, испанский инквизитор, хвалился, что истребил огнем и мечом более пятидесяти тысяч еретиков; это горячее рвение доставило ему мантию кардинала. Резня в Варфоломеевскую ночь погубила столько же людей в одном Париже. Массовые убийства в Ирландии стоили жизни ста пятидесяти тысячам протестантов… В крестовом походе против альбигойцев сжигали население ряда городов. Варварство доходило до того, что сажали на кол нагих девушек и в таком виде носили их по городу… Попы, как это ясно, самые дикие и свирепые люди в мире. С помощью казней они хотят заставить полюбить религию; впрочем, их девиз скорее слова тирана: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» (С.198). Очевидно, жертвы, раздавленные церковью, отпускали в ее адрес обороты и похлеще вольтеровского. Церковники - люди, а люди есть люди; они могут погубить даже и самые светлые идеи, которые бесспорно, были и у основателей религий, и у отцов церкви. Отчего это происходит? Если одним словом ответить на этот вопрос, то этим словом будет слово «выживание».

В области частных наук, очевидно, самыми выдающимися событиями Нового времени были закон всемирного тяготения И.Ньютона, биологическая систематика К.Линнея и космологическая гипотеза И.Канта, в области же философии к ним следует отнести эволюционизм Жульена Ламетри (1709-1751); эмпиризм Фрэнсиса Бэкона (1561-1626), Томаса Гоббса (1588-1679) и Джона Локка (1632-1704); рационализм Рене Декарта (1596-1650) и французских энциклопедистов. Родина эмипиризма - Англия, родина радионализма - Франция.

Эмпиристы выдвинули на первый план чувственный опыт. «В «Новом органоне» (1620) Ф.Бэкон дал разработку индуктивного метода познания, отправляющегося от ощущений и продвигающегося к «общим аксиомам». Т.Гоббс в «Левиафане» (1651) также рассматривает в качестве отправного пункта познания ощущение. Он писал: «…нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения» (Антология мировой философии. Т.2. - М., 1970. - С.309).

Подобным образом рассуждал и Д.Локк в его «Опыте о человеческом разуме» (1690). Он считал, что все наши знания - результат приобретенного чувственного опыта, тем самым отрицая наличие в душе врожденных идей. «Когда я говорю, - утверждал он, - что чувства доставляют их (качества предметов, воздействующих на органы чувств - авт.) уму, я хочу сказать, что от внешних предметов они доставляют уму то, что вызывает в нем эти восприятия. Этот богатый источник большинства наших идей, зависящих всецело от наших чувств и через них входящих в разум, я называю «ощущением» (С.418).

Конечно, рационалисты не могли отрицать роль чувственного опыта в познании, но на первый план они выдвинули деятельность разума. Отправным пунктом рационализма стала знаменитая фраза Р.Декарта «Я мыслю, следовательно, существую». Эта фраза - образчик рационализма: существование выводится не из объективной действительности, а из мысли об ее существовании. В своих «Началах философии» (1644) Р.Декарт изложил принципы рационалистического познания. Вот некоторые из них: «…для разыскания истины необходимо раз в жизни, насколько это возможно, поставить все под сомнение; следует рассматривать не для какой цели бог создал каждую вещь, а лишь каким образом он пожелал ее создать; у нас лишь два вида мыслей, а именно восприятие разумом и действие воли; нужно прежде всего освободиться он наших предрассудков…» (С.237-254).

Рационалистическая тенденция прослеживается у французских энциклопедистов. Этим словом историки философии называют авторов 35-томной «Энциклопдии» (1751-1780), редакторами которой были Дени Дидро (1713-1784) и Д’Аламбер (1717-1783). В этой «Энциклопедии» отражены взгляды лучших умов французского Просвещения - Жан-Жака Руссо (1712-1778), Вольтера (1694-1778), Клода Гельвеция (1715-1771), Поля Гольбаха (1723-1789), а также и редакторов этого словаря.

Мы можем ознакомиться со статьями, помещенными в «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера, на русском языке в кн.: Философия «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера. - М., 1994. В ней приводятся такие статьи, как «Демократия» ,»Естественное равенство», «Искусства», «Основы наук», «Революция», «Свобода мысли», «Тирания», «Человек» и мн. др.

Вот что мы читаем в статье «Человек» в «Энциклопедии», о которой идет речь: «Люди вырастают из детей. Поэтому надо беречь и охранять детей с помощью особой заботы об отцах, матерях и кормилицах. Пять тысяч детей, ежегодно подкидываемых в Париже, могу стать в будущем солдатами, матросами, земледельцами. Надо уменьшить число рабочих, занятых производством роскоши, и слуг… Поскольку земледельцы - те люди в государстве, которые трудятся больше всех, а накормлены хуже всех, они неизбежно испытывают отвращение к своему состоянию и гибнут от него. Говорить, что достаток заставит их бросить свое сословие, - это значит быть невеждой и жестоким человеком…» (указ. кн. - С.717). Демократическая позиция автора этих слов не вызывает сомнения.

А вот как в ней объясняется слово «энциклопедия»: «Это слово обозначает «соединение наук»… И действительно, цель любой энциклопедии - собрать знания, разбросанные по поверхности земного шара, представить общую систему знаний людям, живущим в наше время, и передать их тем, которые будут жить после нас, для того, чтобы наши потомки были не только образованнее, но и добродетельнее и счастливее нас, и чтобы мы не умерли, не заслужив признательности человечества» (С.628).

Энциклопедисты не только «соединяли науки», они верили, что их труд поможет людям построить в будущем такой строй жизни, который будет держаться на рациональных (научных) началах. Они были благородными детьми своего века - века Просвещения, века науки.

Новое время - время не только ученых-просветителей, но и художников-просветителей. Образными средствами художники несли свет в широкие массы. Недаром Вольтер, Д.Дидро и Ж.-Ж.Руссо были не только учеными, но и художниками-писателями.

В искусстве Нового времени зародились и получили развитие новые художественные стили - барокко, рококо, сентиментализм, романтизм и реализм. Слово «барокко» в переводе с итальянского значит «странный, причудливый». Для барокко характерно стремление к парадности и пышности, динамичность образов, сочетание иллюзии и реальности и повышенная эмоциональность. Самым ярким представителем барокко в живописи стал фламандский художник П.Рубенс (1577-1640). Его картины - «Венера и Адонис», «Вирсавия», «Похищение дочерей Левкиппа» и др. - воспевают чувственную красоту человеческого тела. Они полны динамики, лиризма, выразительности.

Рококо характеризуется манерностью, театральностью, условностью и декоративностью образов. Наиболее известным представителем этого стиля в живописи стал О.Фрагонар во Франции (1732-1806). Его «Купальщицы» предстают как бы бестелесными, воздушными, эфемерными, хотя и исполненные чувственной радости.

Сентиментализм выдвинул на первый план передачу чувств. Наиболее известным представителем сентиментализма в литературе стал Ж.-Ж.Руссо. В своих художественных произведениях («Юлия, или Новая Элоиза», «Исповедь» и др.) он передает различные оттенки чувств своих героев, часто прибегая к их идеализации.

Романтизм лишь зарождается в Новое время - в конце XVIII в. Он характеризуется возвышенными устремлениями его представителей, обращенностью к идеализированной действительности и игнорированием прозы жизни. Первым романтиком в музыке стал гениальный австрийский композитор Вольфганг Амадей Моцарт (1756-1791). В первую очередь он прославился своими операми - «Свадьба Фигаро», «Дон Жуан» и др.

Реализм, как и романтизм, получит развитие в последующие времена, однако и в Новое время он в какой-то мере уже заявил о своем существовании. Он характеризуется отражением реального мира во всей его сложности и противоречивости. В живописи реалистическая тенденция была характерна для Ф.Гойи (1746-1828). Великий испанский живописец изображал не только членов королевских семей (напр., в «Портрете королевы Марии-Луизы», но и простых людей (напр., в «Водоноске»).

Но самым характерным стилем Нового времени стал классицизм. Вот как охарактеризовывается этот стиль в словаре, помещенном во «Введении в культурологию» под ред. В.А.Сапрыкина: «Классицизм стремится к выражению возвышенных героических и нравственных идеалов, к строгой организованности логичных, ясных и гармоничных образов. Классицизм выдвигает такие эстетические нормы, как стойкость пред жестокостью судьбы и превратностями бытия, подчинение личного - общественному, страстей - долгу, разуму, верховным интересам общества» (С. 186). В живописи к типичным классицистам относят Ж.-Л.Давида (1748-1825). Наиболее известны такие его картины, как «Клятва Горациев», «Смерть Марата» и «Коронация Наполеона I». В литературе же к ярким классицистам относят великих французских драматургов - П.Корнеля (1606-1684), Ж.Расина (1639-1699) и Ж.Б.Мольера (1622-1676). Наибольшую известность приобрел Ж.Б.Мольер. Его пьесы «Мещанин во дворянстве», «Тартюф», «Скупой» идут в театрах по сей день.

Выделение художественных стилей во многом помогает упорядочивать наши представления об истории искусства, но надо помнить, что большие художники, как правило, не вмещаются в каноны того или иного стиля. Своим постижением жизненной правды они, вместе с тем оказываются ближе к реализму, хотя и не во всем могут ему соответствовать. Такими на рубеже Возрождения и Нового времени были два художественных гения - Мигель Сервантес (1547-1616) и Уильям Шекспир (1564-1616). В Новое время к художникам подобного типа можно отнести Даниеля Дефо (1660-1731), Джонатана Свифта (1667-1745), Иоганна Вольфганга Гете (1749-1832), Иоганна Фридриха Шиллера (1759-1805). Кроме собственно эстетических, их великие творения выполняли также и нравственные задачи.

В Новое время происходит обособление от религии не только науки и искусства, но также и нравственности. Неслучайно И.Кант вслед за Д.Юмом провозгласил мораль автономной по отношению к религии и поместил нравственный закон в душу самого человека. К подобной позиции стремились и другие деятели нового времени.

В Новое время назрела необходимость на место религиозной морали поставить мораль атеистическую - основанную не на вере в Бога, а на вере в человека. В своих размышлениях о природе человека просветители исходили из убеждения о том, что человек - в идеале - самое совершенное существо, но реализовать добрые начала в нем мешают общественные условия, в которых он живет, а также его невежественность. Они верили, что изменение общественных условий, в которых живут современные люди, и их просвещение неизбежно приведут к их освобождению от нравственных изъянов. Но на пути к их просвещению, по их представлениям, стояла церковь. Вот почему свои представления о нравственности они стремились противопоставить религиозным. Они искали источники нравственности в самом человеке, а не в Боге.

Не из веры в Бога, а из общественной природы человека они выводили способность чеовека к высоким нравственным поступкам. В статье «Общество(мораль)» в «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера это поясняется на таких простых примерах: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Если кто-то подходит к нам с радостным лицом, он возбуждает в нас чувство радости; нас трогают слезы незнакомца еще прежде, чем мы узнали их причину, а крики человека заставляют нас - лишь потому что это человек - бежать к нему на помощь, повинуясь какому-то машинальному побуждению, предваряющему любое раздумье» (С.365). Выходит, чувство жалости или сострадания вытекают из нашего родства с другими людьми, а не ниспосылаются нам Богом.

Главный моральный принцип в упомянутой статье сформулирован следующим образом: «Я хочу быть счастливым, но я живу с другими людьми, которые, как и я, каждый со своей стороны хотят быть счастливыми; будем же искать средство обеспечить наше счастье, добывая тем самым счастье другим и уж по всяком случае никогда не вредя им. Этот принцип запечатлен в нашем сердце» (С.366).

Из главного морального принципа выводились следующие нравственные правила:

«1. Общее благо должно быть высшим правилом нашего поведения и мы никогда не должны искать нашей личной выгоды в ущерб общественной пользе…

2. Дух общительности должен быть всеобщим. Человеческое общество включает всех людей, с которыми можно общаться, поскольку оно зиждется на присущих всем природных и сословных отношениях…

3. Единство природы в людях является принципом, который мы никогда не должны терять из виду… От жизни до смерти один шаг, и смерть уравнивает самого высокого и блистательного человека с самым униженным и безвестным…

4. Поскольку общительность является взаимной обязанностью людей, те из них, кто по своей злобе или несправедливости разрывают общественные связи, не имеют разумных причин жаловаться на то, что те, кого они оскорбляют, более не относятся к ним по-дружески или даже принимают какие-то меры против них…»(С.367-368).

По существу в этих правилах идет речь о трех вещах - о приоритете общественного над личным, о необходимости общения и о единстве человеческой природе. Необходимости общения автор цитирует статьи придавал фундаментальное нравственное значение. Он писал: «Уничтожьте общительность, и вы разрушите единство рода человеческого, от которого зависит сохранение жизни и все ее счастье» (С.365). Как тут не вспомнить, что слова «общий», «общение» и «общество» одного корня!

Новое время - время становления в Западной Европе капитализма. Самым выдающимся событием в политической жизни в это время была великая французская революция 1789-1793 гг. Французские просветители косвенным образом готовили это событие. Знаменем политической борьбы в XVIII в. стали Вольтер и Руссо, хотя оба они умерли, не дожив до революции - в 1778 г Первый из них в первую очередь прославился блестящей критикой феодализма, а другой - своими призывами жить по законам природы. Эти призывы ставили его на особое положение среди просветителей. Если большая часть из них возлагала надежды на науку и искусство, то Ж.-Ж.Руссо высказал идею о том, что по мере развития науки и искусства люде не становятся нравственно выше, а напротив, все больше развращаются. Он писал: «Наши души развращались, по мере того как совершенствовались науки и искусства» (Указ. т. «Антологии мировой философии». - С.559). Возвышением нравственности над наукой и искусством Ж.-Ж.Руссо предвосхищал нравоцентризм культуры следующего, XIX, века.

Культура XIX века

Европейское общество вступило в XIX в. в тревожном состоянии. Оно было вызвано в первую очередь неблагополучием в области нравственной жизни. С одной стороны, развитие капитализма вело к пренебрежительному отношению к сохранившимся нравственным ценностям, если они начинали выступать в качестве препятствий на их пути к обогащению. С другой стороны, эпоха Возрождения и Новое время основательно подорвали авторитет религии, а вместе с ним и нравственные устои, державшиеся на ней.

Даже некоторые энциклопедисты осознавали опасность, связанную с образовавшимся нравственным вакуумом с уничтожением религии. Автор статьи «Общество (мораль)» из «Энциклоедии» Дидро и Д’Аламбера писал: «Похоже, что без религии не существует достаточно прочной узды, которой можно было бы сдержать источники страстей, приступы воображения, самонадеянность ума, испорченность сердца, хитросплетения лицемерия… Это ясно доказывает, как необходимо для упрочения счастья общества объединение религии и морали… Уничтожьте разом религию, и вы поколеблете все здание моральных добродетелей - ему не на чем будет покоиться» (С.371, 373).

Но дело было сделано - религия в XIX в. уже не могла крепко держать народ в нравственной узде. Моральный кризис, поразивший Новое время, необходимо было преодолевать силами науки, искусства, политики. Вот почему, несмотря на дальнейшее обособление разных сфер культуры в XIX в., с одной стороны, религия все больше сужает свою сферу влияния главным образом до поддержания в обществе нравственности, а с другой стороны, нравственный вакуум этого времени начинает активно заполняться усилиями ученых, художников, политиков. В XIX в. религия, наука, искусство и политика подвергаются морализации, т.е. выполняют, кроме своих собственных задач, и нравственные функции.

Это означает, что религия, наука, искусство и политика активно ищут в XIX в. свои ответы на главный нравственный вопрос - как жить? Отсюда - нравоцентризм его культуры в Европе. Но его не следует абсолютизировать, поскольку каждая сфера культуры развивается в значительной мере по законам, присущим только ей, независимо от других сфер культуры.

Еще в начале XVIII в., как известно, наш Петр I прорубил окно в Европу. К XIX в. Россия созрела, с одной стороны, для того, чтобы приобщиться к западноевропейской культуре, а с другой, противостоять ей, изыскивая свой, самобытный путь развития. Ее духовная культура во многих отношениях выходит в XIX в. на передовые позиции в Европе (в особенности в области религиозно-философской мысли, искусства и нравственности). Недаром Д.А.Силичев называет этот век золотым веком русской культуры.

Многие русские мыслители воспринимали поражение христианской религии на Западе в ее борьбе с просветителями в негативном плане. Так, Иван Васильевич Киреевский (1806-1856) во многом считал борьбу просветителей с религией причиной последующих революционных бурь, в которых он видел по преимуществу их кровавую сторону. В отличие от Петра Яковлевича Чаадаева (1794-1856), склонного объяснять отсталость России тем, что в свое время она не приняла «истинного христианства» - католицизма, И.В.Киреевский возложил надежды на православие. В дальнейшем на подобных позициях стояли Алексей Степанович Хомяков (1804-1860), Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) и др. (см.: Сто русских философов. Биографический словарь / Под ред. А.Д.Сухова).

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) займет позднее примирительную позицию между католицизмом и православием, между Западом и Востоком. Под его влиянием окажутся Николай Александрович Бердяев (1874-1948), Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944) и др., которые будут работать уже в ХХ в. Таким образом, Россия в XIX в., в отличие от Запада, пошла по пути обновления христианства, по пути поисков русского Христа, по пути объединения философии с богословием. В лице ее выдающихся мыслителей она выбрала этот путь по собственной воле.

Если на Западе философской и научной мысли в целом приходилось в течение многих веков вырываться из цепких тисков богословия, то И.В.Киреевский, А.С.Хомяков и др., напротив, видели спасение в объединении религии с наукой, веры с разумом. И.В.Киреевский писал: «Соответственное современному состоянию науки и сообразное требованиям и вопросам современного разума устранило бы болезненное противоречие между умом и верою, между внутренними убеждениями и внешнею жизнью» (цит. по: Лосский Н.О.История русской философии. - М., 1991. - С.33). Это позволило бы, по его мнению, «согласить веру и разум, наполнить пустоту, которая раздвояет два мира, требующие соединения, утвердить в уме человека истину духовную, видимым ее господством над истиною естественной, и возвысить истину естественную ее правильным отношением к духовной, и связать наконец обе истины в одну живую мысль» (С.33).

На позициях двух истин - религиозной и научной - на Западе стояли У.Оккам и Р.Бэкон, но они жили в позднем средневековье. Кроме того, их позиция «двух истин» представляла собою завуалированную форму борьбы за освобождение науки от религиозного плена. И.В.Киреевский и А.С.Хомяков же стремились к соединению науки с религией (богословием), мечтая об их гармоническом сосуществовании. С помощью онаученного православия они рассчитывали на нравственное возрождение России. Упования на чудодейственную нравственную силу православия соранились у некоторой части нашей интеллигенции до сих пор - у В.Г.Распутина, В.Крупина и др. Надеяться в наше время на то, что религия возвратит нам высокую нравственность, - анахронизм. Она это не смогла сделать и в те времена, когда ее позиции в обществе были намного сильнее, чем теперь. Она, естественно, не сможет это сделать сейчас, поскольку современный европейский мир по преимуществу атеистический мир. Уверенности же в том, что он из безбожного состояния возвратится в божеский, нет никакой. И слава Богу. Противоречия между религией и наукой непреодолимы.

Главным завоеванием науки в XIX в. стал эволюционизм. Он был подготовлен, естественно, предшествующим временем (в особенности - Ж.Ламетри и Ж.Б.Ламарком). Но в XIX в. эволюционизм приобрел небывалую масштабность. Этим он был обязан, по крайней мере, четырем научным направлениям - позитивизму, марксизму, дарвинизму и эволюционистской школе в культурологии (этнографии). Главными фигурами в них стали Г.Спенсер, К.Маркс, Ф.Энгельс, Ч.Дарвин, Л.Морган, Э.Тейлор. Становлению эволюционистского мировоззрения в XIX в., бесспорно, способствовал Г.В.Ф.Гегель - своим учением о диалектике, которое стало завершением немецкой классической философии (И.Кант, И.Г.Фихте, Ф.В. Шеллинг).

XIX в. был на Западе философически веком. Кроме немецкой классической философии и марксизма, в это время получают признание такие философские направления, как позитивизм (О.Конт, Д.С.Милль, Г.Спенсер, Р.Авенариус, Э.Мах, А.Пункаре), философия жизни (Ф,Ницше, А.Бергсон), неокантианство (Г.Коген, П.Наторп), прагматизм (Ч.Пирс, У.Джемс) и др.

На примере философии XIX в. видно проявление нравоцентризма его культуры: чем дальше мы уходим от его начала, тем все больше и больше обнаруживаем в философии этого времени тенденцию к ее этикализации. Эта тенденция во весь голос заявляет о себе, например, у Ф.Ницше и У.Джемса.

Фридрих Ницше (1844-1900) изобразил свой нравственный идеал в образе сверхчеловека. Его отличает от человека прежде всего воля к власти, т.е. к превосходству над другими. В главе «О высшем человеке» в книге «Так говорил Заратустра» (см. русское изд.: М., 1990) он вкладывает в уста основателя зороастризма (авестизма, огнепоклонства) такие слова о сверхчеловеке: «Бог умер: теперь хотим мы, - чтобы жил сверхчеловек… Самые заботливые вопрошают теперь: «Как сохраниться человеку?» Заратустра же спрашивает, единственный и первый: «Как превзойти человека?» К сверхчеловеку лежит мое сердце, он для меня первое и единственное, - а не человек: не ближний, не самый бедный, не самый страждущий, не самый лучший. О братья мои, если что я могу любить в человеке, так это только то, что он есть переход и уничтожение… Превзойдите мне, о братья мои, - этих маленьких людей: они величайшая опасность для сверхчеловека! Превзойдите мне, о высшие люди, маленькие добродетели, маленькое благоразумие, боязливую осторожность, кишенье муравьев, жалкое довольство, «счастье большинства»!… «Человек зол» - так говорили мне в утешение все мудрецы. Ах, если бы это и сегодня было еще правдой! Ибо зло есть лучшая сила человека. «Человек должен становиться все лучше и злее» - так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека… «Для ближнего» - это добродетель только маленьких людей: у них говорят «один стоит другого» и «рука руку моет», у них нет ни права, ни силы для вашего эгоизма…» (С.249-252). У них - т.е. у евреев, создателей христианской морали, где, как утверждал Ф.Ницше, в образе нищего, несчастного, бессильного, смиренного человека предстает нравственный идеал человека. Он же, Ф.Ницше, видит этот идеал в богатом, счастливом, сильном и гордом сверхчеловеке.

Сверхчеловек у Ф.Ницше двуличен. По отношению к себе подобным он снисходителен, сдержан, нежен, дружелюбен, но по отношению к «маленьким людям» он становится «немногим лучше необузданных зверей» (Цит. по Буржуазная философия кануна и начала империализма. - М., 1977. - С.181). Сверхлюди, - утверждал Ф.Ницше, - «наслаждаются свободой от всякого социального принуждения… Они возвращаются к невинной совести хищного зверя, как торжествующего чудовища, которые идут с ужасной смены убийств, поджога, насилия, погрома с гордостью и душевным равновесием… уверенные, что поэты будут надолго иметь тему для творчества и прославления. В основе всех этих рас нельзя не увидеть хищного зверя, великолепную, жадно ищущую добычи и победы белокурую бестию» (С.181). Надо полагать, А.Гитлер черпал из подобных пассажей из сочинений Ф.Ницше «поэтическое» вдохновение.

В качестве примеров сверхлюдей Ф.Ницше приводил Цезаря, Макиавелли, Цезаря Борджиа, Наполеона. В современном же обществе, к его огорчению, подобные сверхлюди вывелись. Вот почему их надо выращивать для будущего заново. В своей этикализации философии, таким образом, Ф.Ницше дошел до провозглашения аморализма, до превознесения человека, стоящего по ту сторону добра и зла, человека, которому по отношению к «маленьким людям» все дозволено. Зло, сделанное им, становится у него высшей добродетелью.

Американский теоретик прагматизма Уильям Джемс (1842-1910) стал певцом американского образа жизни. Главный признак этого образца жизни - стремление к благополучию любой ценой. Что это означает? Это означает, что «истинный американец» отвергает все, что мешает его благополучию, и приспосабливает для него все, что невозможно отвергнуть, - веру в Бога, истину, красоту, любовь - что угодно.

Поскольку же приспособиться к жизни для типичного американца есть не что иное как разбогатеть, прежние моральные категории он легко переводит на прагматический, финансовый язык. Да и не только моральные категории, но и философские. Вот как например, У.Джемс писал об истине: «Истина в значительной своей части покоится на кредитной системе. Наши мысли и убеждения «имеют силу», пока никто не противоречит им, подобно тому как имеют силу банковые билеты, пока никто не отказывает в приеме их… Вы принимаете от меня проверку какой-нибудь вещи, я принимаю вашу о какой-нибудь другой. Мы торгуем друг с другом своими истинами» (С.347). Прагматизм - это этика торгашей!

Этикализация философии привела У.Джемся к превознесению не суперчеловека, а человека-торгаша, человека, который в любой ситуации ищет возможность материальной выгоды, человека, умеющего делать деньги. Недаром другой теоретик американского (т.е. буржуазного) образа жизни Бенджамен Франклин (1706-1790) еще в XVIII в. ввел в оборот такие выражения, как «Бережливость и труд к богатству ведут», «Кто точно отдает долги, является хозяином чужих кошельков», «Время - деньги» и т.п. Деньги, деньги, деньги - вот главный лозунг прагматика. Они в буржуазном сознании становятся высшей «нравственной» ценностью. Через них оно начинает смотреть на прежние моральные категории: смыслом жизни становится обогащение, порядочность понимается как кредитоспособность и т.д.

Освобожденные от религиозных пут, в XIX в. стали активно развиваться частные науки. В это время работали физики Д.Максвелл и Д.И.Менделеев, биологи Ч.Дарвин и Г.Мендель, психологи И.-Ф.Гербарт и И.М.Сеченов и т.д. и т.д. Развитие науки в этот период способствовало мощному техническому прогрессу - в железнодорожном транспорте, в использовании электричества, в освоении фотографии, телеграфа и телефона, в изобретении двигателя внутреннего сгорания и т.д.

Непревзойденных высот в XIX в. достигает искусство. Особого расцвета достигает в это время художественная литература. На передовые позиции здесь выходят три страны - Россия, Франция и Англия.

Россия в это время дала миру А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова, Ф.И.Тютчева и А.А.Фета, А.В.Кольцова и Н.А.Некрасова, Н.В.Гоголя и М.Е.Салтыкова-Щедрина, И.С.Тургенева и А.П.Чехова, Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого. В области художественной литературы в XIX в. Россия превзошла все другие страны. На втором месте после нее стоит Франция. Она гордится творениями Ф.Стендаля, В.Гюго, О.де Бальзака, Г.Флобера, Ш.Бодлера, А.Дюма, Э.Золя, Ги де Мопассана. На третье место в этой области мы бы поставили Англию, где создавали свои шедевры Д.Байрон, П.Шелли, Р.Стивенсон, В.Скотт, Ч.Диккенс, У.Теккерей, Т.Гарди, О.Уайльд.

Самыми яркими звездами на небосклоне словесного искусства стали А.С.Пушкин, Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой. У двух последних нравственная проблематика выдвинута на передний план. Как решают их герои главный нравственный вопрос: как жить?

Этот вопрос расщепляется на два: как думать и как поступить? На первый план подобное расщепление излишне: мы поступаем так, как думаем. Увы, сплошь и рядом мы поступаем не так, как думаем поступить. Разрыв между внутренней жизнью и внешней стал у Ф.М.Достоевского предметом художественного изображения. Его герои переживают этот разрыв мучительно и пытаются находить способы для его преодоления.

Возьмем для начала главного героя из «Записок из подполья». Что он думает о себе? «Я человек больной… Я злой человек. Непривлекательный я человек…» (Достоевский Ф.М.Повести . Рассказы. - М., 1985. С.3). Если подпольный человек сам себе дает такую низкую оценку, то ему, казалось бы, надо соответственным образом и поступать? Он и пытался это сделать: «Я был злой чиновник. Я был груб и находил в этом удовольствие. Ведь я взяток не брал, стало быть, должен же был себя хоть этим вознаградить… Когда к столу, у которого я сидел, подходили, бывало, просители за справками, - я зубами на них скрежетал и чувствовал неутолимое наслаждение, когда удавалось кого-нибудь огорчить. Почти всегда удавалось. Большей частью все был народ робкий: известно - просители. Но из фертов я особенно терпеть не мог одного офицера. Он никак не хотел покориться и омерзительно гремел саблей. У меня с ним полтора года за эту саблю война была. Я наконец одолел. Он перестал греметь» (С.4).

Подпольный человек пытался в своих поступках соответствовать своим мыслям, но все-таки ему это плохо удавалось: «Это я наврал что себя давеча, что я был злой чиновник. Со злости наврал. Я просто баловством занимался и с просителями и с офицером, а в сущности никогда не мог сделаться злым. Я поминутно сознавал в себе много-премного самых противоположных тому элементов. Я чувствовал, что они так и кишат во мне, эти противополножные элементы. Я знал, что они всю жизнь во мне кишели и из меня вон наружу просились, но я их не пускал, не пускал, нарочно не пускал наружу…» (С.5). Вот вам и дисгармония между внутренней жизнью и внутренней, между теорией и практикой. Отсюда ненависть подпольного человека к «деятелям» - людям, преодолевшим разрыв между ними: «Такой господин так и прет прямо к цели, как взебисившийся бык, наклонив вниз рога и только разве стена его останавливает» (С.9).

Родион Раскольников в «Преступлении и наказании» переступает через черту, которая разделяет в его жизни теорию и практику: он убивает старуху-процентщицу и тем самым приводит в соответствие свои представления о людях, способных преодолеть малое зло ради великого добра, со своими поступками. Но и он в конечном счете сломался - признался в своем преступлении Порфирию Петровичу.

Каким образом решает вопросы «Как думать?» и «Как поступить?» Иван Карамазов в «Братьях Карамазовых»? Он пытается быть абсолютно свободным в мыслях своих от каких-либо моральных ограничений. Однако и он не выносит груза черных мыслей, которые, как ему казалось, никак не могут быть связаны с его внешне благопристойной жизнью. Его настроения против отца чутко улавливает Смердяков и убивает его. Таким образом наша мысль может материализоваться в чужой поступок. Выходит, и в сознании нашем мы должны быть нравственно чисты. Вот урок, который должен извлечь читатель «Братьев Карамазовых» из образа Ивана. Самому же ему этот нравственный урок, как мы помним, обошелся чересчур дорого: он сошел с ума.

Конфликт между «Как думать?» и «Как поступить?» характерен и для других героев Ф.М.Достоевского - для Ставрогина из «Бесов», для Аркадия Долгорукова из «Подростка» и т.д. Каждый из них ищет свои пути для разрешения этого конфликта, но большинству героев Ф.М.Достоевского это не удается. В чем дело? Его, по мнению их автора, можно преодолеть только с помощью Бога. Только Он может указать человеку, как нравственно думать, как нравственно поступать и как теорию и практику жизни привести в гармонию. Ни один человек не может сравняться с Богом, не может стать человекобогом, как пытался это сделать Кириллов в «Бесах». Для мыслей своих и для поступков своих человек, по убеждению Ф.М.Достоевского, нуждается в религиозной узде. «Сузить» его можно лишь таким, религиозным, способом.

В собственной жизни Ф.М.Достоевский метался между верой и безверием. Такими же предстают у него и многие его герои. Подлинного душевного равновесия у него достигли только те герои, которые отдали себя служению Богу до конца. Это в первую очередь старец Зосима и его ученик Алеша Карамазов. А.Ф.Замалеев писал: «Таким образом, взгляд Достоевского на природу человека в основе своей пессимистичен; он… не верит, что человека можно исправить с помощью внешних перемен… Моральное обновление достигается лишь в вере… Достоевский считал, что «образец нравственности», завещанный Христом, служит мерилом различения добра и зла… В нем он видел воплощение того «всечеловека», какими должны быть все люди» (Замалеев А.Ф. Лекции по истории русской философии. - СПб., 1994. - С.111).

Ф.М.Достоевский скептически относился к собственным нравственным возможностям человка-безбожника. Он направлял человека к Христу. Он был его высшим нравственным идеалом. Лев Николаевич Толстой (1828-1910) тоже преклонялся перед Христом. Более того, через всю свою жизнь он пронес две его главные заповеди - любви и смирения. Но все-таки его высшим нравственным идеалом был не бог, а человек - человек совершенный (это звучит приблизительно так же, как человек разумный). Отсюда стремление духовно близких к нему героев его произведений к самосовершенствованию. Вопрос весь в том, в чем именно тот или иной его герой видит его цель, каков образ человека совершенного. Этот образ разные его герои в разных обстоятельствах представляют по-разному.

Лучшие герои Л.Н.Толстого мучительно ищут подлинный смысл жизни. Часто они оказываются в сетях ложных ошибочных целей. Так, Николенька Иртеньев в трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность» сделал своим идеалом человека комильфо, представляемого им в образе светского льва. На главного героя «Казаков» - Оленина - в свою очередь находит состояние, когда он начинает видеть смысл своей жизни в слиянии с природой, в уподоблении оленям и комарам, в утрате своей человеческой индивидуальности, поскольку именно в подобном состоянии он ощутил себя по-настоящему счастливым. «И ему стало ясно, - читаем у Л.Н.Толстого, - что он нисколько не русский дворянин, член московского общества, друг и родня того-то и того-то, а просто такой же комар, или такой же фазан, или олень, как те, которые живут теперь вокруг него. «Так же, как они, как дядя Ерошка, поживу, умру. И правду он говорит: только трава вырастет» (Толстой Л.Н. Собр. соч. в 12-и томах. Т.2. - М., 1984. - С.407).

Конечно, слияние с природой - это прекрасно, но долго с этим слиянием не проживешь: от людей никуда не уйти, не спрятаться. Выходит, что и подобный образ жизни не может претендовать на жизненный идеал. Андрей Болконский в «Войне и мире» тоже проходит через пучину ложных целей. Мы помним, о чем он мечтал перед Аустерлицем - о славе, о торжестве над людьми. За одну минуту такого торжества он был готов пожертвовать чем угодно. Анна Каренина увидела смысл жизни в ее любви к Вронскому. Но и она не принесла ей счастья. Дмитрий Нехлюдов в «Воскресении», казалось бы, нашел подлинный смысл своей жизни - в служении людям и прежде всего - Екатерине Масловой, которая в молодости стала жертвой его похоти. Но неожиданно он наталкивается на ее сопротивление… И он в конечном счете пополнил собой галерею героев русской литературы, главных ее героев - людей неприкаянных. Неприкаянным был Евгений Онегин, неприкаянным был Печорин, неприкаянным был Рудин, неприкаянным был Иван Карамазов, неприкаянным оказался и Дмитрий Нехлюдов. Но все-таки последний был ближе к подлинному смыслу жизни, поскольку он решил посвятить себя служению несчастным людям.

Как и его герои, Л.Н.Толстой всю свою сознательную жизнь искал высший смысл жизни. Но его постоянно мучило несовершенство своей собственной природы, те «пороки», которые он так щедро себе приписывал. Таков и его отец Сергий. Не сумел он смириться, не сумел побороть в себе греховные соблазны. Его тело оказалось сильнее его духа. Не помог ему Бог, как он к нему ни стремился. И он ушел он Него. Алеша Карамазов пришел к Нему, а отец Сергий - ушел от Него. Выходит, недаром церковники приняли Ф.М.Достоевского, а Л.Н.Толстой предали анафеме?

А между тем и Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой в конечном счете сходились в одном - в признании слабости человеческой. Только первый видел их источник в первую очередь в безверии, а второй - во власти тела человека над его душой. А между тем оба они учили любви и смирению. Оба они поклонялись Христу. Оба они были детьми своего времени, полагая, подобно И.В.Киреевскому или А.С.Хомякову, что без Бога в душе человеком высоконравственным стать невозможно. Правда, Ф.М.Достоевский принимал Христа в его евангелическом виде, а Л.Н.Толстой его демистифицировал.

Искали в XIX в. нравственную опору в образе Христа и русские живописцы. Мы видим его на картинах А.А.Иванова («Явление Христа народу»), И.Н.Крамского («Христос в пустыне»), Н.Н.Ге («Что есть истина?»). Но русские живописцы в это время находили нравственную опору также и в образах реальной жизни. Вполне светским было творчество таких гениев русской живописи, как П.А.Федотов («Сватовство майора»), А.К.Саврасов («Грачи прилетели»), И.И.Шишкин («Сосновый бор»), Ф.А.Васильев («Оттепель»), И.Е.Репин («Буралки на Волге»), В.И.Суриков («Утро стрелецкой казни») и др. В ХХ в. их шедевры не будут превзойдены. Как впрочем, не будут превзойдены А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, Ф.М.Достоевский или Л.Н.Толстой. XIX век в русской культуре ее золотой век. Он был золотым не только в литературе, живописи, но и в музыке. В это время создавали свои творения М.И.Глинка, А.А.Алябьев, П.П.Булахов, А.П.Бородин, М.П.Мусоргский, Н.А.Римский-Корсаков и П.И.Чайковский. Самыми крупными из них признают М.И.Глинку и П.П.Чайковского. П.И.Чайковский - наш А.С.Пушкин в музыке. Он автор опер «Евгений Онегин» и «Пиковая дама», балетов «Лебединое озеро», «Спящая красавица» и «Щелкунчик», а также шести симфоний.

Охарактеризовывая нравственную атмосферу, царившую в XIX в. на буржуазном Западе, Т.С.Паниотова пишет: «Появляется новый буржуа, который в отличие от старого - бережливого и умеренного, не благоволившего к техническим новшествам, заботившегося о качестве товара, осуждавшего заманивание клиента рекламой и более низкими ценами, - маниакально поглощен предприятием и приносимыми им прибылями, мало озабочен качеством производимого товара. Бережливость и умеренность перестали цениться, чаще всего буржуа живет в роскоши. В жестокой конкуренции для него все средства хороши - от рекламы до прямого подлога» (Культурология / Под ред Г.В.Драча. - С.273). Как с нашего времени списано! А между тем, как писал еще Ф.М.Достоевский, погоня за деньгами вовсе не приносит свободы их владельцам, поскольку они делают его своим рабом. А какая может быть свобода у раба?

Главным политическим событием XIX века стала Парижская коммуна 1871 г. С 18 марта по 28 мая в результате первой пролетарской революции Францией руководило правительство, защищающее интересы рабочего класса. Парижская коммуна потерпела поражение, но она была первой ласточкой в борьбе рабочих с буржуазией.

Культура ХХ века

Мы охарактеризовали античную культуру и средневековую как религиоцентрические (мифоцентрические, теоцентрические), эпоху Возрождения - как артоцентрическую, Нового времени - как наукоцентрическую (сциентистскую), XIX века - нравоцентрическую. А какую доминанту мы можем выделить в духовной культуре ХХ в.?

На роль подобной доминанты в ХХ в. явно не тянут религия и нравственность. ХХ век оказался основательно опустошенным в области религии и нравственности. Он подвергся не только мощной атеизации, но и не менее мощной аморализации. Остается, таким образом, три претендента на центральное положение в духовной культуре ХХ в. - наука, искусство и политика. Самые слабые позиции здесь оказались у искусства. Мы видим в этой области, конечно, и новые достижения (в нашем веке, например, достигает своего расцвета киноискусство), но в целом искусство ХХ в. приобрело явные признаки упадка. Что же у нас осталось? Наука и политика.

Нет сомнения, что наука в ХХ в. оказалась достойной соперницей политики, но все-таки господствовать над политикой она сможет лишь в будущем. Собственно говоря, в будущем политика должна стать научной, совпасть с наукой. Поэтому никакого насилия со стороны науки она не будет испытывать. В ХХ же веке в культуре привила бал политика, сплошь и рядом не согласованная с наукой.

Если бы политика в ХХ в. оказалась в гармонии с наукой, если бы она сциентизировалась, то, очевидно, людям ХХ в. не пришлось бы перенести столько страданий, сколько выпало на их долю по вине политиков. Сциентизированная политика не допустила бы, например, жертв гитлеризма и сталинизма. Нам могут возразить: по этой логике духовная культура любого времени, исключая неопределенное будущее, должна быть признана политикоцентрической. Резонное возражение. Но все-таки в историко-типологическом плане мы можем признать, что в одну эпоху роль той или иной сферы культуры может оказаться более сильной, чем в другую. Скажем, в Средние века религия подчиняла себе все другие сферы духовной культуры. Но этого не скажешь о ней применительно к ХХ в. В доминирующей роли в это время оказалась политика. Она стала определяющим фактором по отношению к религии, науке, искусству, нравственности.

Разумеется, каждая из перечисленных сфер культуры развивалась в определенной мере автономно от политики или от какой-либо другой ее области, но ни одна из них в ХХ в. не осталась без политического надзора. Особенно ярко проявился политикоцентризм в советской культуре. Политический режим определял у нас, в каком направлении должна развиваться любая сфера культуры. В жалком положении оказалась церковь, которая стал служанкой государства. Политика определяла направление научных исследований (вспомним, например, о плачевной судьбе генетики в лысенковские времена). Зависимость искусства от политики стала кабальной (вспомним хотя в связи с этим о поэтическом творчестве В.В.Маяковского). Чрезмерно политизируется у нас и нравственность (пример из былых времен - донос Павлика Морозова на своего отца).

Не следует думать, что политическую конъюнктуру держат на пульсе только у нас. Политический конформизм - особенность не только нашей, но и западной культуры. Под политическую дудку в ХХ в. стали активно плясать повсюду и священники, и ученые, и художники, и нравоучители. Что же касается средств массовой коммуникации, то они по преимуществу имеют направленность, непосредственно обслуживающую господствующий политический режим. Нет сомнения: культура ХХ в. перенасыщена политикой, т.е. политикоцентрична. Существенную роль здесь сыграла победа пролетарской революции в России, которая привела позднее к противостоянию лагеря социализма капиталистическому окружению. Это противостояние способствовало политизации современного этапа в развитии культуры, культуры ХХ века.

Борьба с религией в России после победы революции в октябре 1917 г. по иронии судьбы происходила в жесточайшей форме. Мы вставили здесь это «по иронии судьбы», имея в виду тот факт, что за православной церковью не тянулся такой кровавый след, как за католической, но жертвой запоздалого возмездия в ХХ в. стало - по иронии судьбы - не католичество, а русское православие. В.И.Ленин в секретном письме В.М.Молотову писал: «Мы можем и поэтому должны провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Жертвой большевистской политики у нас стало религиеведение, которое вплоть до нашего времени сводилось к научному атеизму. Но жертвой этой политики стало у нас не только религиеведение, но и другие науки. В числе репрессированных в сталинские времена оказались и ученые. В некоторых науках в сталинские времена появились свои идеологические божки. В биологии, например, это был Трофим Лысенко, а в языкознании - Николай Марр. Последний считал, что каждый тип языка - изолирующий, флективный и т.д. - связан с определенной общественно-экономической формацией - первобытнообщинной, рабовладельческой и т.п., а первый отвергал генетику, называя ее учением реакционного монаха Менделя.

Т.Лысенко был мастером по навешиванию на своих научных оппонентов политических ярлыков. И.В.Сталин был в восторге, когда услышал на съезде колхозников в 1935 г. такую фразу Т.Лысенко: «И в ученом мире классовый враг - всегда враг, ученый он или нет!» (Энциклопедия для детей. Биология. - М., 1997. - С.137). Т.Лысенко противостоял в первую очередь Николай Иванович Вавилов (1887-1943) - самая крупная фигура в советской генетике того времени. Он пал жертвой сталинских прислужников: 6 августа 1940 г. он был арестован и прежде, чем умереть от истощения 26 января 1943 г. на тюремной койке, пройдет через все муки ада.

Политизации наука подвергалась в ХХ в. не только у нас, но и на Западе. Так, пожалуй, самым крупным течением философской мысли в Западной Европе в первой половине ХХ в. стал экзистенциализм. Само его появление в это время и популярность в последующее во многом объясняется теми условиями жизни, в которых оказались его творцы. Их «экзистенция» стала тем местом, куда они пытались укрыться от «настырной действительности» (выражение Г.Гессе).

Уход французского мыслителя Жана Поля Сартра (1905-1980) - главы французского экзистенциализма - от действительности подтверждается его «философией свободы». Он понимает под свободой абсолютную независимость человека от каких-либо ограничений. Речь идет, таким образом, о той свободе, сущность которой лучше всего выразил один из персонажей А.Н.Островского: «Чего моя левая нога хочет?» Ж.П.Сартр выразил эту же мысль по-другому: «…все барьеры, все кордоны рушатся, уничтожаемые сознанием моей свободы» (Современная буржуазная философия. - М., 1978. - С.366). Автор этих слов мыслил себя продолжателем марксизма. Вот почему, по его мнению, марксизм со временем будет заменен его философией свободы. В книге «Проблема метода» (1957) он писал: «Когда по ту сторону производства жизни будет для всех существовать сфера подлинной (т.е. абсолютной - авт.) свободы, марксизм изживет себя; его место займет философия свободы» (Сартр Ж.П. Проблема метода. - М., 1994. - С.42). Кажется, слова Ж.П.Сартра в какой-то мере сбылись: марксизм у нас отменили, а на его место пришла «философия свободы»… Для некоторых - самых бессовестных.

Ошибочно, однако, думать, что политика в ХХ в. стала на пути науки непреодолимым препятствием. На самом деле, мы наблюдаем в науке ХХ в. настоящий расцвет эволюционизма. Теории лучших ее представителей пронизаны эволюционизмом. Это вселяет в нас надежду на полное торжество эволюционистского мировоззрения в будущем. Наши потомки с особым трепетом будут произносить имена выдающихся эволюционистов ХХ века - философа П.Тейяра де Шардена, физика Д.Гамова, биолога А.И.Опарина, психолога А.Н.Леонтьева, философа и культуролога В.И.Вернадского. Мы можем гордиться, что большая часть этих ученых были русскими людьми.

На смену великим творениям живописцев XIX в. - И.Н.Крамского, Ф.А.Васильева, И.Е.Репина, Э.Делакруа, Э.Мане, О.Ренуара и многих других приходят полотна М.Ф.Ларионова, К.С.Малевича, В.В.Кандинского, А.Матисса, П.Пикассо, С.Дали и т.п. авангардистов, творчество которых, несмотря на восхваления искусствоведов, никак не может претендовать на общенародное признание.

Экспериментаторские потуги мы видим не только у живописцев-авангардистов, но и поэтов-модернистов. Возьмем, например, Велимира Хлебникова (1885-1922). Он был весьма изящным эквилибристом в поэзии. Вот вам доказательства:

Заклятие смехом

О, рассмейтесь смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Что смеются смехами, что смеянствуют

смеяльно,

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмешищ надсмеяльных - смех усмейных смехачей!

О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!

Смейево, смейево,

Усмей, осмей, смешики, смешики.

Смеюнчики, смеюнчики.

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

1909

* * *

О, достоевскиймо бегущей тучи!

О, пушкиноты млеющего полдня!

Ночь смотрится, как Тютчев,

Безмерное замирным полня.

1909

* * *

Бобэоби пелись губы,

Вээоми пелись взоры,

Пиээо пелись брови,

Лиэээй пелся облик,

Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.

Так на холсте каких-то соответствий

Вне протяжения жило Лицо

1912

Но ХХ век дал нам также А.Блока и С.Есенина, Н.Гумилева и А.Ахматову, В.Маяковского и Б.Пастернака, Н.Заболоцкого и А.Твардовского, А.Куприна и И.Бунина, М.Горького и М.Шолохова, М.Булгакова и В.Распутина, Р.Роллана и Р.Мартен дю Гара, Т.Манна и Э.Ремарка, Д.Голсуорси и Б.Шоу, Э.Хэмингуэя и Г.Гарсиа Маркеса. Каждый из них - целый мир. С нашей точки зрения, к самым выдающимся русским поэтам ХХ в. следует отнести А.Блока, С.Есенина, А.Ахматову и А.Твардовского, а к самым выдающимся прозаикам - И.Бунина, М.Горького, М.Булгакова и М.Шолохова. Среди же зарубежных писателей мы бы выделили Р.Роллана, Р.Мартен дю Гара, Т.Манна и Г.Гессе.

О глубоком нравственном кризисе в современном мире нам говорит так называемая массовая культура, созданная благодаря развитию техники, обеспечивающей массовую коммуникацию. Д.А.Силичев в своем учебнике по культурологии отнес к основным жанрам этой культуры вестерн, мелодраму, фантастику, эротику, порнографию, мюзикл, мистику, ужасы, сатанизм, гангстеризм и т.п. (С.295).

Главными политическими событиями в ХХ в. стали Октябрьская революция 1917 г. в России, образование лагеря социализма после второй мировой войны и реставрация капитализма во многих странах, входящих в этот лагерь. О «прелестях» капитализма у нес тот же Д.А.Силичев пишет: «Происходящие в стране процессы все больше выходят из-под контроля властей. Форсированная демократизация ведет к фактическому безвластию на всех уровнях. Угрожающе растут преступность, коррупция и криминализация общества» (С.284).

Формирование современных представлений

о структуре культуры и о науке

«В самом широком смысле под культурой, - пишет Д.А.Силичев, - нередко понимают все достижения человечества, все созданное человеком. Культура тогда предстает как «вторая природа», сотворенная самим человеком, образующая собственно человеческий мир, в отличие от дикой природы. В этом случае культуру обычно подразделяют на материальную и духовную. Такое деление восходит к Цицерону, который первым отметил, что наряду с культурой, означающей возделывание земли, есть также культура, означающая «возделывание души». Материальная культура охватывает прежде всего сферу материального производства и его продукты - технику, технологию, средства связи и коммуникации, производственные здания и сооружения, дороги и транспорт, жилища, предметы быта, одежду и т.д. Духовная культура включает в себя сферу духовного производства и его результаты - религию, философию, мораль, искусство, науку и т.д.» (Силичев Д.А.Культурология. - М., 1998. - С.7).

Приписки «и т.д.» здесь говорят нам о том, что вопрос об объеме материальной и духовной культуры остается открытым. Кстати говоря, политику Д.А.Силичев не включает в «и т.д.» духовной культуры. Она висит у него в воздухе. Другая особенность его взгляда на строение духовной культуры заключается в том, что философию он не включает в науку. Этот взгляд на философию он заимствовал у неопозитивистов - Л.Витгенштейна, М.Шлика и др.

Человеческий разум устроен так, что его не очень-то устраивает неопределенность, выраженная, например, с помощью «и т.д.». Вот почему разумнее исходить в решении вопроса о структуре культуры из более четких представлений, чем те, которые мы увидели у Д.А.Силичева. В духовную культуру мы включили все то, что связано с шестью продуктами культуры - религией, наукой, искусством, нравственностью, политикой и языком, а в материальную - что связано с четырьмя продуктами созидательной деятельности человека - пищей, одеждой, жилищем и техникой.

Подобный взгляд на строение культуры опирается в первую очередь на результаты культуросозидающей деятельности человека, но отсюда не следует, что сама эта деятельность не входит в культуру. Но ее нельзя рассматривать как особый компонент культуры, поскольку созданию любого продукта культуры предшествует определенный вид созидательной деятельности - научной, художественной и т.д. Вот почему выражение «культура труда», хотя и имеет глубокий смысл, но вряд ли целесообразно рассматривать ее в качестве компонента материальной культуры, как это делают авторы учебника по введению в культурологию под ред. В.А.Сапрыкина (С.34). Кстати говоря, непонятно, почему они культуру труда относят только в материальную культуру. По их логике, труд ученого, художника, политика и других представителей духовной культуры оказывается за пределами культуры. Они, как это бывает в простом народе, признают за труд, за настоящий труд только деятельность людей, создающих материальные ценности.

Отсутствие удовлетворительных ответов на вопрос о строении культуры объясняется сложностью предмета культурологии. Тем более этот вопрос приобретает новую проблематичность, когда речь заходит о внутреннем строении отдельных сфер культуры - например, науки или искусства. Возьмем, например, искусство. Что мы здесь обнаружим? С одной стороны, мы видим в нем традиционные его виды - литературу, архитектуру, скульптуру, живопись, музыку, театр, прикладное искусство, а с другой, к ним присоединились позднее цирк, эстрада, кино. Но исчерпаны ли в этом списке все виды искусства? А как быть, например, с рекламой или модельной одеждой, которую выставляют знаменитые модельеры на подиуме? Очевидно, между материальной и духовной культурами нет резкой границы, хотя относительная граница между ними не может не признаваться. На зыбкость этой границы также указывает отсутствие четкой разграничительной линии между градостроением и архитектурой, между техникой, используемой в материальной культуре и духовной и т.д. Но все-таки об относительной границе между материальной и духовной культурами мы судим по тому, какие потребности - биологические или духовные - призван удовлетворять тот или иной продукт культуры. Выходит, реклама обслуживает как сферу материальной культуры, так и сферу духовной культуры.

А есть ли граница между культурой и антикультурой? Эта граница тоже иногда трудно уловима. Очень трудно иногда определить, настоящее перед нами искусство или подделка под него. Подобные трудности возникают потому, что в культуре, как и в природе, процессы развития сосуществуют с процессами деградации, вырождения. В условиях современной массовой культуры опасность подобных процессов стала очевидной. Неслучайно, люди, обеспокоенные судьбой культуры, говорят сейчас не только об экологии природы, но и об экологии (защите) культуры.

Опасность культурной деградации мы наблюдаем сейчас повсюду. Есть наука, а есть игра в науку (возьмите, например, возрожденную у нас астрологию - что это, как не подделка под науку?). Есть этика половых отношений и есть порнография. Есть политика и есть ее пустая видимость. Есть нравственность и есть безнравственность, прикрываемая фразами о ханжестве. И т.д. Процессы деградации, происходящие в современной культуре, процессы ее разрушения, движение вспять наводят людей, осознающих их опасность, на размышления о спасении культуры.

Многие люди пытаются увидеть это спасение в возрождении религии. Другие повторяют фразу, приписываемую Ф.М.Достоевскому: «Красота спасет мир!». Третьи возлагают надежды на хорошие политические реформы. И т.д. Мы же принадлежим к тем, кто возлагает надежды на научный эволюционизм. Научный эволюционизм должен стать основой, направляющей развитие культуры во всех ее областях - искусстве, политике, нравственности - повсюду. Научный эволюционизм должен дать нам критерии, позволяющие оценить процессы, происходящие в жизни, либо как созидательные, способствующие культурному прогрессу, либо как разрушительные, антикультурные, вырожденческие. С научно-эволюционистской точки зрения легче понять, стоит ли нам возрождать религию или не стоит, спасет красота мир или не спасет, прогрессивнее капитализм социализма или совсем наоборот. И т.д. Но на пути к научному эволюционизму стоит стеной наше невежество. Главный его враг - наука. Каково же состояние науки о науке - науковедения - в наше время?

Науковедение отпочковалось от философии лишь в ХХ в. Особенно активно оно стало развиваться за рубежом во второй половине этого века. В 70-80 гг. у нас появились книги, где концепции зарубежных науковедов подвергались анализу. Вот некоторые из них:

1. Концепция науки в буржуазной философии и социологии / Под ред. Н.И.Родного, П.П.Гайденко, Б.С.Грязного. - М., 1973.

2. В поисках теории развития науки / Под ред. С.Р.Микулинского. - М., 1982.

3. Кузнецова Н.И. Наука в ее истории. - М., 1982.

Еще в первой половине ХХ в. у нас жил и работал великий рыцарь науки Владимир Иванович Вернадский (1863-1945). Он был сциентистом, хотя и понимал, что без государственной поддержки наука не в состоянии спасти мир. В работе «Научная мысль как планетное явление» (1938) специальную главу он отвел «Положению науки в современном государственном строе». Вот что мы читаем в ее начале: «Наука не отвечает в своем современном социальном и государственном месте в жизни человечества тому значению, которое она имеет в ней уже сейчас, реально. Это сказывается и на положении людей науки в обществе, в котором они живут, и в их влиянии на государственные мероприятия человечества, в их участии в государственной власти, а, главным образом, в оценке господствующими группами и сознательными гражданами - «общественным мнением» страны - реальной силы науки и особого значения в жизни ее утверждений и достижений» (Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. - М., 1988. - С.90).

Чтобы пробить брешь в человеческом невежестве, В.И.Вернадский подчеркивал «непреложность и обязательность правильно выведенных научных истин для всякой человеческой личности, для всякой философии и для всякой религии», считая, что подобные особенности в первую очередь отличают науку от других областей культуры. Он писал: «Не только такой общеобязательности и бесспорности утверждений нет во всех других духовных построениях человечества - в философии, в религии, в художественном творчестве, в социально бытовой среде здравого смысла и в вековой традиции. Но больше того, мы не имеем никакой возможности решить, насколько верны и правильны утверждения самых основных религиозных и философских представлений о человеке и об его реальном мире. Не говоря уже о поэтических и социальных пониманиях, в которых произвольность и индивидуальность утверждений не возбуждает никакого сомнения во всем их многовековом выявлении» (С.100).

Как человек, исходящий из наукоцентрической, сциентистской точки зрения на культуру, В.И.Вернадский указывал: «Такое положение науки в социальной структуре человечества ставит науку, научную мысль и работу совершенно в особое положение и определяет ее особое значение в среде проявления разума - ноосфере… ибо она является главным, основным источником народного богатства, основой силы государства. Борьба с ней - болезненное явление в государственном строе» (С.102-103). В наше время эти слова звучат еще более актуально, чем тогда, когда они писались.

В зарубежном науковедении ХХ в. сложилось два методологических направления - кумулятивное и некумулятивное. Первое из них делает упор на накопительную природу научного познания, а второе - на ее скачкообразную, революционную природу. Кумулятисты подчеркивают постепенный, расширительный характер этого познания, а их противники - его дискретный, поворотный характер. Вот как охарактеризовывал кумулятивизм в указанном сборнике «В поисках теории развития науки» В.С.Черняк: «Что означает термин «кумулятивность» применительно к науке? Согласно этому взгляду, развитие науки представляется постепенным, последовательным ростом однажды познанного, подобно тому как кирпичик к кирпичику наращивается стена. Труд ученого в этом случае состоит в добывании кирпичиков-фактов, из которых рано или поздно возводится здание науки, ее теория. Согласно П.Дюгему, истоки любого открытия, факта или новой теории можно найти в прошлом, стоит только как следует покопаться в нем. По существу, такой подход признает лишь рост науки, но отвергает ее подлинное развитие: научная картина мира не изменяется, а только расширяется» (С.13).

Противники кумулятивизма не противостоят кумулятивистам абсолютно, поскольку отрицать накопительную природу познания абсурдно для тех и других. Вот почему В.С.Черняк писал: «…ясно, что некумулятивность не является подлинной альтернативой кумулятивизму и означает просто отклонение от одной или нескольких существенных черт, свойственных кумулятивистской концепции» (С.14). Отклонение, о котором идет речь, означает признание некумулятивистами скачкообразности в истории науки, перерыва постепенности в ней.

Как кумулятивисты, так и их противники опираются на реальные факты в истории науки. В ней имеются как периоды господства накопительных моментов, так и периоды коренной ломки прежних представлений и революционной замены этих представлений на новые. Так, в истории физики мы наблюдали наличие в ней геоцентрической картины мира и гелиоцентрической. Между этими картинами тянулся многовековой период накопления знаний, период их постепенного роста (т.е. кумулятивный период), но замена геоцентризма гелиоцентризмом не происходила постепенно, она осуществлялась скачкообразно, когда старые представления подвергались резкой ломке за счет революционной их замены новыми. Кумулятивисты делают упор на переходные периоды, имеющиеся в науке между разными, сменяющимися теориями, а их противники обращают в первую очередь внимание на процесс коренной ломки, в результате которой и происходит замена одной теории на другую. Но между ними не может быть абсолютной границы, поскольку и некумулятивисты не могут не признавать, что революционные ломки в науке предполагают их кумулятивную подготовку.

Кумулятивизм господствовал в представлениях о развитии науки. Он имеет античные истоки, но в первой половине ХХ века его видным теоретиком стал американец Д.Сартон. а теоретиками некумулятивной точки зрения на процесс научного развития - французы Г.Башляр и А.Койре.

Д.Сартон (1884-1956) опирался в своей кумулятивистской концепции науки на идеи основателя позитивизма в XIX в. О.Конта. Вот какие идеи он считал у О.Конта основными: «1. Синтетическая работа, подобная его работе, не может быть выполнена без постоянного обращения к истории науки. 2. Необходимо изучать эволюцию различных наук, чтобы понять развитие человеческого ума и историю человечества. 3. Недостаточно изучать историю одной или нескольких отдельных наук. Изучать надо историю всех наук взятых вместе» (Цит. по указ. сб. - С.54).

Как кумулятивист, Д.Сартон не признавал революций в истории науки. Он писал: «Прогресс предполагает стабильность и уважение традиций. Научное мышление является или кажется революционным, потому что оно приводит к великим и часто неожиданным последствиям. Однако получение научных результатов есть процесс постепенный и поступательный. История науки представляет собою эволюцию громадных масштабов, которая свидетельствует о могуществе человеческого интеллекта, но эта эволюция является такой же равномерной, как и эволюция, вызванная естественными силами» (С.62). Таким образом, Д.Сартон исключал из эволюции периоды скачков, что конечно, сужает понимание подлинной эволюции, в рамках которой периоды постепенного развития прерываются теми или иными скачками (например, связанными с появлением новых видов в живой природе или с социальными революциями в политике).

Для исследовательского мышления Д.Сартона было характерно стремление к синтетизму. Он выразился у него в двух главных особенностях его концепции науки - в стремлении объединить историю естественных наук с историей гуманитарных наук и в стремлении соединить внутреннюю («абстрактную») историю той или иной науки с ее внешней (культурной) историей. По поводу объединения гуманитарных наук и естественных Д.Сартон писал: «…необходимо убедить первую группу (гуманитариев - авт.) в том, что гуманитарное образование, из которого исключены естественные науки, очень неполно… Что касается второй группы (естественников - авт.), то куда бы они нас привели? Без истории, без философии, без искусств и художественной литературы, без живой религии мы бы скатились в пропасть» (С.56).

Д.Сартон видел в истории любой науки два аспекта - внутренний (абстрактный»), который он называл историей идей, и внешний («политический»). В первом случае излагается история науки как таковой, а во втором история идей вписывается в контекст жизни, которая окружала их авторов - ученых. Д.Сартон настаивал на относительной независимости внутренней истории науки от внешней («политической»). Он писал: «Наука очень во многом развивается так, как если бы она обладал собственной жизнью. Великие социальные события бросают свои тени на науку, так же как и на другие виды человеческой деятельности; и как бы ни была жива и независима наука, она никогда не развивается в политическом вакууме. Тем не менее каждый научный успех открывает новые перспективы и является причиной роста новой отрасли науки или новой ветви. Кажется, что наука в целом растет наподобие дерева. В обоих случаях зависимость от окружения достаточно очевидна, тем не менее главная причина роста - давление, побуждающее к росту, стремление к росту - находятся внутри дерева, а не снаружи…» (С.67). Независимость древа науки от окружения, как мы понимаем, относительна - хотя бы потому, что его может полностью завалить какой-нибудь социальный камнепад. Но в целом при более или менее благоприятных внешних условиях любая наука имеет внутреннюю логику ее развития, независимую от внешнего окружения. Независимую от религии, искусства, политики, техники и т.д.

Гастон Башляр (1884-1962) пытался приложить гегелевскую диалектику к интерпретации истории «научного духа». Он выделял в ней три этапа - эмпирический (тезис), рационалистический (антитезис) и нерационалистический (синтезис). Последний этап расценивался им как собственно научный. Для него характерен рационализм, опирающийся на эмпирический наблюдения. При этом деятельности разума он в конечном счете отдавал предпочтение в научном познании. Вот почему его называют неорационалистом.

В отличие от Д.Сартона, Г.Башляр был антикумулятивистом, т.е. делал упор на прерывистой природе научного познания. Вот почему он признавал научные революции. Неорационалистический этап в развитии научного духа он связывал с теорией относительности А.Эйнштейна, которую он расценивал как революцию в науке.

Отношения между реальным миром и наукой у Г.Башляра перевернуты с ног на голову: первый рождается из второй, как Афина-Паллада из головы Зевса. Он писал: «Наука порождает мир не посредством магических импульсов, имманентных реальности, но посредством импульсов рациональных, имманентных духу. После того как в результате первичных усилий духа сформирован разум по образцу мира, духовная активность современной науки начинает конструировать мир по образу разума» (С.101).

Г.Башляр был крайним антикумулятивистом. Так, он писал: «…современные механики - релятивистская, квантовая, волновая - есть науки без предков. Наши правнуки, несомненно, не будут интересоваться наукой наших предков. Они будут видеть в ней только музей мыслей, ставших неактивными, или по меньшей мере мыслей, которые более не могут иметь ценности… Такая наука (атомная физика - авт.) представляет собой изумительно чистый образец исторического разрыва в эволюции современных наук» (С.113).

Если Д.Сартон был крайним кумулятистом, то Г.Башляр - крайним антикумулятистом. Первый видел в истории науки только ее постепенный рост, а другой позволял себе разрывать ее на отдельные фрагменты, независимые друг от друга.

Умеренно некумулятивную позицию в науковедении занимал Александр Койре (1892-1964). Признание научных революций не означало для него отрицание кумулятивных (накопительных) периодов в истории науки. Но именно научные революции стали превалирующим предметом его внимания. Так, много внимания он уделял в своих работах научной революции в Европе XVI-XVII вв., которую он начинал с Г.Галилея.

А.Койре был одним из первых, кто стал сокрушаться по поводу чрезмерной дифференциации современной науки, утраты ею прежнего единства, которое в прошлом еще поддается восстановлению, а в настоящее время грозит быть непреодолимым бедствием. Вот как он пояснял эту мысль: «Специализация является платой за прогресс. Обилие материала, обогащение наших знаний все более и более превышают способности человеческих существ. Таким образом, никто не может писать историю науки, ни даже историю одной науки… Как никто сегодня не может знать всей математики или физики, химии или литературы» (С.140-141).

Чрезмерная дифференциация современной науки, действительно, представляет в наше время глобальную проблему, но ее, тем не менее, надо решать. В противном случае мы так и будем жить, как говорил Г.Гегель, с разорванным сознанием, не имея целостного научного представления о мире. Без ее решения возврат к энциклопедизму невозможен. По нашему глубочайшему убеждению, имеется только один путь к ее решению - эволюционистский. Идея эволюции объединяет все науки и весь мир, который они отражают.

А.Койре стал переходной фигурой в науковедении ХХ в. Он снял те крайности, которые были характерны для Д.Сартона и Г.Башляра - крайности радикального кумулятивизма и его крайнего антипода. Вот почему во второй половине ХХ в. противостояние кумулятивистов в науковедении и их противников утратило прежнюю остроту.

Ведущими школами в англо-американском науковедении второй половины ХХ в. стала школа К.Поппера, тяготеющая к кумулятивизму, и школа Т.Куна, тяготеющая к некумулятивной точке зрения на процесс развития науки. Наибольшую известность среди представителей первой школы, кроме самого К.Поппера, приобрели И.Лакатос и Д.Агасси, а среди представителей второй, «исторической», школы, кроме Т.Куна, - П.Фейерабенд и С.Тулмин.

На первое место в своих науковедческих работах Карл Поппер (1902-1994) ставил проблему демаркации (отделения) научных знаний от ненаучных. Он предложил решать ее с помощью метода (или принципа) фальсифицируемости (опровергаемости). С помощью этого метода он подвергал то или иное утверждение критической индуктивной проверке, что позволяло судить об его истинности или ложности.

Критический пафос попперовского фальсификацонизма был направлен на освобождение науки от ложных гипотез и теорий, препятствующих научному росту, развитию научных знаний. Недаром его философию называют «критическим рационализмом» (см.: «Критический радионализм». Философия и политика / Под ред. Б.Н.Бессонова, Н.С.Нарского и др. - М., 1981).

Принцип фальсифицируемости К.Поппер применял в первую очередь по отношению к гипотезам, претендующим на положение научных теорий в будущем. Любая гипотеза, с его точки зрения, «вероятна» - в том смысле, что мы не знаем, сможет ли она когда-нибудь стать научной теорий в действительности.

Суть принципа фальсифицируемости сводится к тому, чтобы общие высказывания, имеющиеся в той или иной гипотезе или теории, подвергать опровержению, тем самым определяя их ложный характер. Продемонстрируем это на примере высказывания «Все деревья теряют листву зимой». Для проверки истинности этого предложения, казалось бы, надо обследовать все деревья и данной точки зрения. На самом же деле истинность этого высказывания опровергается (фальсифицируется) примером лишь с одним деревом, листья которого зимой не опадают.

Приведенный пример чрезвычайно прост. Но когда речь заходит о фальсифицируемости очень абстрактных высказываний (таких, например, на которых держится теория относительности А.Эйншейна), то проблема демаркации научных (истинных) знаний от ненаучных (ложных) становится трудноразрешимой: истинность подобных высказываний чересчур трудно подтвердить индуктивными данными.

К.Поппер пришел в связи с этим к выводу о том, что в будущем от многих ныне почитаемых теорий ничего не останется. Они не выдержат проверки временем. К числу таких теорий он отнес марксизм. Он расценивал исторический материализм как «зловредный историцизм». Главный грех марксизма он видел в признании его сторонниками объективности законов общественного развития. Именно признание этих законов, с его точки зрения, привело страны социализма к построению «закрытых», тоталитарных государств, подавляющих свободу их граждан, поскольку они вынуждены в них подстраиваться под объективные, как они ошибочно думают, общественные закономерности. К.Поппер отрицал такие закономерности, уповая на «критический разум». Но и этот разум не спас его от признания, по крайней мере, рыночных закономерностей, присущих капитализму. Но это, так сказать, святое дело для всех антимарксистов. Иначе нельзя: благодаря этим закономерностям они и кормятся.

Ученик К.Поппера - Имре Лакасос (1922-1974) - в политику старался не углубляться. Его взгляды в науковедении отличаются довольно последовательным кумулятивизмом. Научный рост он понимал как смену непрерывно связанных между собою исследовательских программ. Как и его учитель, он предлагал подвергать каждую новую исследовательскую программу тщательной критической проверке. С его точки зрения, принятие такой программы должно соответствовать общим для любой теории требованиям. Во-первых, она должна исходить из некоторого объема утверждений, которые являются общепринятыми в науке данного времени. Во-вторых, она должна иметь «защитный пояс», который позволяет «жесткому ядру» программы, состоящей из общепринятых положений, быть надежно защищенным, способным доказать правомерность тех положений, которые не являются в науке данного времени общепринятыми. В-третьих, в программе, претендующей на государственную поддержку, должны быть четко выписаны пути решения проблем, которые она должна решить.

Еще большей кумулятивностью характеризуется методологическая позиция в науководении Д.Агасси. В духе Д.Сартона он представлял себе историю науки как непрерывный процесс, направленный на приращение знаний. Но в отличие от Д.Сартона он считал, что новая теория должна обладать по сравнению со старой одним фундаментальным преимуществом: она должна быть проще предшествующей. Он сходился со Л.Н.Толстым в том, что «все гениальное просто». Исходя из критерия простоты, он и оценивал достоинства новых теорий по отношению к старым: если та или иная теория оказывалась менее простой по сравнению с другой, то она отвергалась как более прогрессивная, чем уже имеющаяся. Таким образом, на место попперовского принципа фальсифицируемости он поставил принцип простоты. Этот принцип, как мы понимаем, очень привлекателен, но возводить его в абсолют представляется делом весьма ненадежным при оценке достоинств той или иной теории.

Томас Сэмюэл Кун (род в 1922 г.) стал самой авторитетной фигурой в науковедении второй половины ХХ в. В Америке его книга, ставшая всемирно известной, «Структура научных революций» вышла в 1962. В 1975 г. вышел в Москве ее русский перевод. Сам Т.Кун подчеркивал преемственность собственной науковедческой концепции от А.Койре, тогда как к Д.Сартону относился весьма критически. Тем самым он вписывал себя в число ученых, рисующих некумулятивный образ науки, в то время как К.Попперу был ближе образ науки, идущий от кумулятивиста Д.Сартона. Вот почему свою теорию науки Т.Кун строил на противопоставлении ее теории К.Поппера.

В истории любой науки Т.Кун выделял длительные периоды «нормальной науки» и краткие периоды «научных революций». Последние он считал весьма редким событием в истории науки. Так, в истории физики он связывал научные революции с деятельностью лишь следующих ученых - Коперника, Ньютона, Лавуазье и Эйнштейна. Периоды научных революций и стали основным предметом его исследовательского внимания. Как он охарактеризовывал эти периоды?

Т.Кун не был таким, например, крайним антикумулятистом, как Г.Башляр. В любой научной революции, которую он охарактеризовывал как «некумулятивный» скачок», он видел коренную ломку предшествующих представлений о предмете исследования у представителей данной науки, возникшую не на голом месте, а подготовленную длительным периодом ее кумулятивного, накопительного развития.

Период научной революции предстает в теории Т.Куна как время выбора новой теории, которая станет во главу формирующейся научной парадигмы, т.е. системы взглядов, объединенных этой теорией. Выбор такой теории, которая возглавит новую научную парадигму, зависит в первую очередь от высокой оценки со стороны коллег ее автора. Они должны быть убеждены в том, что эта теория обеспечит в будущем «нормальное» функционирование их науки на долгое время. Сама же смена одной научной парадигмы другой выглядит для ее представителей как грандиозное, эпохальное событие. Для представителей данной науки оно выглядит как принятие нового вероисповедания для религиозных людей.

Период междуцарствия, охватывающий время от одной научной революции к другой, выглядит у Т.Куна как подчинение исследователей ведущей теории, теории, ставшей во главе победившей научной парадигмы. На долгое время эти исследователи обречены на углубление, конкретизацию, развитие этой ведущей теории. Тем не менее накопление знаний в периоды «нормальной науки» в конечном счете приводит к появлению данных, которые уже не поддаются объяснению со стороны господствующей парадигмы. В ее рамках рождаются новые теории, авторы которых пытаются подойти к решению появившихся проблем с нетрадиционных позиций. Среди этих теорий со времена обнаруживается могильщица предшествующей научной парадигмы, во главе которой стоит устаревшая исходная теория. В довольно быстрые сроки эта теория уступает место новой, более прогрессивной. В такой смене одной научной парадигмы другою Т.Кун и видел скачкообразный характер научного прогресса. Этот прогресс он изображал как имманентный, независимый от окружения. Вмешательство в науку со стороны государства, например, он считал опасным - в том смысле, что оно скорее навредит науке, чем поможет развиваться ей как саморазвивающейся, саморегулирующейся системе.

Противником Т.Куна выступил его коллега Пол Фейерабенд (род. в 1924 г.). Главный пункт, в чем он разошелся с Т.Куном, состоял в том, что последний представлял себе «нормальную науку», т.е. науку, находящуюся между двумя революциями как единую, монистическую, что объяснялось им господством в научной парадигме этого времени определенной, ведущей теории, а первый стал изображать «нормальную науку» в плюралистической плоскости. Научные истины, с точки зрения П.Фейерабенда, постигаются в борьбе между разными теориями, между разными позициями в решении одних и тех же проблем. Любая истина - плод сталкивающихся мнений, противоборствующих точек зрения, плод научного плюрализма. П.Фейерабенд писал: «Познание не выражается в ряде совместимых теорий, приближающихся к некоторой идеальной концепции; оно не является постепенным приближением к истине. Познание представляет собой скорее возрастающий океан взаимно несовместимых (и, может быть, даже несоизмеримых) альтернатив, в котором каждая отдельная теория, каждая волшебная сказка, каждый миф являются частями одной совокупности, взаимно усиливают, дополняют друг друга и благодаря конкуренции вносят свой вклад в развитие нашего сознания…» (В поисках теории развития науки… - С.178).

П.Фейерабенд вовсе не опроверг теорию Т.Куна. Он лишь привнес в монистический образ «нормальной науки» Т.Куна «океан» плюрализма мнений. Но в увлечении плюрализмом есть опасность запутаться в разных мнениях, а между тем истина одна. Плюрализм в науке не может господствовать над монизмом. В противном случае построение единой научной картины мира в тот или иной период времени станет излишней химерой, и единая картина мира расползется по швам.

Стивен Тулмин (род. в 1922 г.) усилил эволюционную сторону того образа науки, который создали другие представители исторической школы в американском науковедении - Т.Кун и П.Фейерабенд. Он стал уподоблять научную эволюцию биологической эволюции. Усиление эволюционизма в понимании научного процесса сближает С.Тулмина с кумулятивистами. Он бросил в какой-то мере мостик между Т.Куном и К.Попером.

В отличие от Т.Куна, С.Тулмин, как и П.Фейерабенд, допускает наличие множества научных парадигм в период «нормального» развития науки, но в конечном счете он смыкается с Т.Куном в том, что в любое время наука должна стремиться к монизму. В противном случае в ней не будет «естественного порядка», какой существует в живой природе.

Если у Т.Куна между представителями разных научных парадигм возводится стена непонимания, то С.Тулмин резко возражал против отрицания преемственности в науке. Его движение к кумулятивистам можно обнаружить, например, в таких словах: «Были ли Коперник и Галилей, Кеплер и Ньютон создателями абсолютно новой картины мира, порывающей все интеллектуальные связи с предшествующей физикой?.. Как бы радикально ни менялись конечные идеи и теории физики и астрономии, всегда сохранялась возможность продолжения решающей дискуссии, и это не приводило к разрыву интеллектуальной традиции» (С.270). Тем самым С.Тулмин разошелся с Т.Куном, в концепции которого все-таки некумулятивный взгляд на историю науки преобладает над кумулятивным.

Противоречия между кумулятивистами и их противниками, полагает С.Тулмин, будут сняты, если образ науки мы уподобим образу живой природы, рассматриваемой с позиций эволюционного учения Ч.Дарвина. Какие черты биологической эволюции, по мнению С.Тулмина, повторяются в эволюции науки? Во-первых, как биологические популяции, так и научные концепции подвержены эволюционным изменениям; во-вторых, как в живой природе, так и в науке действует «естественный отбор», т.е. побеждают теории, обладающие большей способностью к выживанию; в-третьих, как и в живой природе, «слабые» теории обречены на «вымирание»; в четвертых, выживают те теории, которые сумели лучше адаптироваться ко внешней среде, т.е. приспособиться к требованиям своего времени.

К сожалению, прекрасные аналогии, которые С.Тулмин проводит между биологической эволюцией и научной, затемняют специфику научного знания. За этими аналогиями С.Тулмин забывает о самой главной особенности науки - она ищет истину, а не способы выживания в первую очередь. По С.Тулмину в конечном счете выходит, что побеждает в научной конкуренции та теория, которая лучше приспособилась к среде обитания, а не та, которая в большей мере приблизилась к истине, чем другая. Тем не менее сам факт рассмотрения истории науки как эволюционного процесса, бесспорно, ставит С.Тулмина в число ученых, которые вывели науковедение на верный путь - путь эволюционизма. На примере науковедения, таким образом, мы вновь убедились, что в современной науке - в физике, в биологии, в психологии и в культурологии, частью которой является науковедение, идеи эволюционизма все больше и больше становятся господствующими. Придет время, когда она вырвутся из науки на широкий простор массового сознания, и эволюционизм станет господствующим мировоззрением у человечества в целом.

© Valery Vron 2002