Fais ce que doit, advienne que pourra

Карьера   |   English   |   Разное   |   Интересы   |   Публикации

В.П.Даниленко

У истоков лингвистической типологии

(ее культурно-эволюционный аспект)

Вестник ИГЛУ.

Сер. «Проблемы диахронического анализа языков»,

2002, вып.1

Со дня выхода в свет на русском языке книги немецкого физика Германа Хакена «Синергетика» прошло более двадцати лет.1 За это время в нашей науке появилось множество работ, благодаря которым синергетика превратилась в универсальную теорию теорию самоорганизации. В работах С.П.Капицы, С.П.Курдюмова, Г.Г.Малинецкого2, А.Ю.Данилова, В.В.Кадомцева, Е.Князевой и др. плодотворность синергетического подхода демонстрируется на материале исследования не только продуктов природы, но и продуктов культуры. Такие исследователи, как П.Д.Тищенко, В.И.Аршинов, Я.И.Свирский и др., стали рассматривать и язык как самоорганизующую систему. Однако они, на мой взгляд, недооценивают культуросозидательной природы языка.

Да, язык эволюционирует как самоорганизующая система, но он эволюционирует не совсем так, как продукт природы. Он эволюционирует как продукт культуросозидательной деятельности его носителей - людей. Весьма существенным здесь оказывается человеческий (субъективный) фактор, который в каждый новый момент развития того или иного языка, вместе с тем вовсе не всесилен: каждое поколение застает свой язык в определенном строевом состоянии, не считаться с которым он не может. Каждое поколение приносит в свой язык некоторые новые черты, но делать это оно вынужденно в определенных пределах - тех пределах, которые заложены в строевые особенности этого языка благодаря усилиям всех предшествующих поколений его носителей. Именно в этом и состоит специфика языковой самоорганизации. Вот почему на язык мы должны смотреть не с естественно - эволюционистской, а с культурно - эволюционистской точки зрения. Элементы последней из этих точек зрения фигурировали уже в языкознании начала XIX в., когда в Европе зародилась лингвистическая типология.

Еще до Вильгельма фон Гумбольдта (1767 - 1835), которого по праву считают основоположником лингвистической типологии и который, как известно, настаивал на деятельностной природе языка, некоторый культурный эволюционизм в зарождающуюся типологию языков внесли братья Шлегели. Так, Фридрих Шлегель (1772 - 1829) в своем сочинении Ueber die Sprache und Weisheit der Inder «О языке и мудрости индейцев» (1808) поделил все языки на два типа - «аффиксирующие» (в смысле - нефлективные) и флективные. Последние представлены языками индоевропейскими и семитскими, а первые - всеми остальными.

Культурно-эволюционистская интерпретация между флективными и нефлективными языками выразилась у Ф.Шлегеля в трех пунктах - в ономасиологизме, морфологизме и культурологизме его позиции. Первый из них состоял в том, что в качестве отправного пункта в его классификации языков выступают отношения между понятиями, второй - во внимании ее автора к наличию или отсутствию специальных морфологических показателей этих отношений в языках - флексий и третий - в культурно-эволюционной оценке разницы между данными языками: в отличие от флективных, нефлективные («аффиксирующие») языки в своем развитии не поднялись до выработки специальных морфологических показателей понятийных отношений, перерастающих в отношения между словами, что низводит эти языки до более архаической стадии в развитии языка по сравнению с флективными. Вот почему языковые единицы нефлективных языков Ф.Шлегель уподоблял «груде атомов, рассеиваемых или сметаемых вместе любым случайным ветром». Флексия, по Ф.Шлегелю, позволяет слову занимать прочное место в языке - либо среди существительных, либо среди прилагательных, либо среди глаголов и т.д. Она подобна корню, который поддерживает растение.

Август Шлегель (1767-1845) в работе Sur la litterature proven-cale «О провансальской литературе» (1818) углубляет языковую классификацию своего младшего брата, по крайней мере, в двух отношениях: во-первых, он увеличивает число языковых типов до трех - к «аффиксирующим» и флективмым он добавляет изолирующие, а во-вторых, он интерпретирует «аффиксирующие» языки как агглютинативные, акцентируя внимание на их словообразовательных, а не морфологических аффиксах.

По поводу изолирующих («корневых») языков А.Шлегель писал: «Можно было бы сказать, что все слова в них - корни, но корни бесплодные, не производящие ни растений, ни деревьев» (Там же). Подобную оценку нефлективным языкам давал и его брат. Эта оценка является сверхэволюционистской - в том смысле, что флективные языки в соответствии с нею квалифицируются как более совершенный результат их культурной эволюции.

Культурно-эволюционистский взгляд на трехчленную типологию языков А.Шлегеля был доведен до логического конца Августом Шляйхером (1821-1868). Он вытянул эту классификацию в эволюционную цепочку: изолирующие языки - агглютинативные -флективные. Первые расценивались как менее совершенные, а последние - как более совершенные. Факт же утраты некоторых флексий в определенных индоевропейских языках (например, в английском) заставил А.Шляйхера, уподобляющего языковую историю эволюции живой природы, усмотреть в этих языках признаки их старения, деградации. Так далеко в своем эволюционизме А.Шле-гель не заходил, хотя уже и он делил флективные языки на более ранние - синтетические - и более поздние - аналитические. Функцию флексий в последних часто выполняют служебные слова (например, артикли).

К трем типам языков, выделенных А.Шлегелем, В.Гумбольдт добавил четвертый - инкорпорирующий. В китайском он видел «конечный пункт» изолирующих языков, а в санскрите - «конечный пункт» флективных. Остальные языки оказывались посередине. Ученый писал: «Итак, среди всех известных нам языков китайский и санскрит образуют два четких конечных пункта, сходных между собой не приспособленностью к духовному развитию, но лишь внутренней последовательностью и совершенной логичностью своих систем... Напротив, все остальные языки можно считать находящимися посередине, так как все они либо склоняются к китайскому способу, при котором слова лишены их грамматических показателей, либо к прочному присоединению звуков, служащих для обозначения последних. Даже инкорпорирующие языки, такие, как мексиканский, находятся в том же положении, ибо инкорпорация не может выразить всех отношений, и когда ее оказывается недостаточно, они вынуждены прибегать к помощи частиц...».

Д.Гринберг полагал, что В.Гумбольдт полностью отказался от культурно-эволюционного, оценочного подхода в типологии. Он писал: «Гумбольдт совершенно недвусмысленно отказывается от какого бы то ни было историко-эволюционного объяснения, при котором более высокоорганизованные типы выводятся из более низких типов» (Указ. сб. «Новое в лингвистике. - С. 66»).

В.Гумбольдт, действительно, не пошел в типологии по тому пути, который изберет в дальнейшем А.Шляйхер. Но это не означает, что в его типологической теории эволюционистский подход целиком отсутствует. Его позиция в этом вопросе была очень мудрой. Он призывал к его использованию в лингвистической типологии с большой осторожностью.

В.Гумбольдт писал: «Здесь можно поставить вопрос, не должно ли существовать в процессе формирования языков (не в рамках одной языковой семьи, а вообще) ступенчатого подъема на все более совершенные стадии? В ответ на этот вопрос можно было действительно предположить, что в различные эпохи существования человечества бывают, представлены лишь последовательные языковые образования, находящиеся на различных ступенях развития, каждая из которых предполагает и обусловливает возникновение последующей. В таком случае китайский был бы самым древним, а санскрит - самым юным языком, и время могло донести до нас формы из разных эпох» (Указ. соч. - С. 244). Но ученый не принимает подобной точки зрения, указывая, что «самый совершенный язык не обязательно является самым поздним» (там же).

На первый взгляд может показаться, что В.Гумбольдт впал в противоречие в решение вопроса о культурно-эволюционном подходе в типологии. В самом деле, с одной стороны, он; как мы только видели, отказался от вытягивания языковых типов в эволюционную цепочку, а с другой, говорил о языках более совершенных и менее совершенных, более развитых и менее развитых. Более того, чтобы не быть заподозренным в расизме, он предупреждал: «Никто не может отстоять дальше, чем я, от осуждающей оценки какого бы то ни было языка, пусть даже самого дикого» (Указ. соч. - С. 231).

Чтобы понять, что противоречие, о котором мы говорим, является мнимым по отношению к В.Гумбольдту, следует различать две веши: В.Гумбольдт - в силу малой изученности языкового материала - отказался от применения культурно-эволюционного подхода в типологии по отношению к языковому типу в целом, но использовал его в отношении к конкретному языку. Все дело здесь в том, что каждому языковому типу он приписывал свои, специфические эволюционные возможности, но при этом предполагалось, что по наличию самих этих возможностей все типы языков совершенно равны между собою. В связи с тем, что в рамках языков, принадлежащих к одному и тому же типу, происходит внутренняя эволюция, хотя и направляемая по определенному руслу, определяемому данным языковым типом, одни языки уходят в реализации своих типовых возможностей по пути их усовершенствования дальше других. Вот почему мы вправе давать культурно-эволюционную оценку тем или иным языкам, но воздерживаться от такой оценки по отношению к языковым типам в целом.

Подобно тому, как санскрит, с точки зрения В.Гумбольдта, достиг больших успехов в развитии своего типа языков - флективного, китайский язык более удачно, чем другие изолирующие языки, реализовал возможности, заложенные в языках данного типа. Вот почему В.Гумбольдт не мог согласиться с братьями Шлегелями, возвышающими флективные языки за счет принижения изолированных. В.Гумбольдт в связи с этим писал: «... истинные преимущества языков нужно искать в их всесторонней и гармонической силе. Они суть орудия, в которых нуждается духовная деятельность, пути, по которым она движется. Поэтому они только тогда оказываются действительно благотворными, когда облегчают и вдохновляют движение этой деятельности в любом направлении... Притом, что можно признать, что форма китайского языка, может быть, лучше любой другой подчеркивает силу чистой мысли...» (Указ. соч. - С. 230).

В отличие от В.Гумбольдта, Эдвард Сепир (1884-1939) полностью отказался от культурно-эволюционной оценки того или иного языка. Он писал: «Когда дело доходит до языковых форм, Платон равен македонскому свинопасу, а Конфуций - охотящемуся за черепами дикарю из Ассама» (Указ. сб. «Новое в лингвистике». – С. 67).

Если в приведенных словах Э.Сепира речь идет о равных возможностях любого языкового типа, к которым, в частности, принадлежат упомянутые языки, то их автор прав. Но если в них речь идет об отказе от культурно-эволюционного (оценочного) подхода в языкознании вообще, имея в виду применение этого подхода к изучению отдельных языков, то их автор, с нашей точки зрения, пошел на неоправданный разрыв с основателем лингвистической типологии - В.Гумбольдтом. Последний находил возможным оценочное сравнение не только тех языков, которые в разной мере реализовали потенции своего формального типа, но и разно-структурных (разнотипных) языков. Так, санскрит он сравнивал с китайским как языки, достигшие наибольшего совершенства в реализации разных типов языков - флективного и изолирующего.

Отказ от культурно-эволюционистского (оценочного) подхода к изучению языка в принципе неправомерен, поскольку любой язык эволюционирует, как эволюционирует любой другой продукт культуры, речевая деятельность есть культуросозидательная деятельность, а, следовательно, она не может быть, в конечном счете, не направленной на усовершенствование языка, его прогресс.

Язык, как известно, принадлежит к числу самоорганизующихся, самонастраивающихся систем, но его самоорганизацию (самонастройку) не следует преувеличивать - в том смысле, что эта самоорганизация происходит не сама по себе, а через и с помощью речевой деятельности его носителей - людей. Благодаря «субъективному фактору» и проходит культурная эволюция в языке.

Эволюционное начало в лексической области обнаружить сравнительно легко, имея хотя бы в виду увеличение лексических единиц в языке в связи с ростом понятий, осваиваемых человеком. Сложнее дело обстоит в выявлением эволюционного начала на других уровнях языка. Такое начало в морфологии, очевидно, следует искать в усовершенствовании способов морфологизации, закрепившихся в языках различных типов.

В XIX-XX вв. типология языков прошла через ряд этапов (см. об этом, например, в очерках В.Скалички и Д.Гринберга в упомянутом сб. «Новое в лингвистике»). Но и до сих пор шлегелевско-гумбольдтовская классификация языков не утратила своей научной ценности. По-прежнему современно звучат слова Ю.В.Рождественского в его книге «Типология слова»: «Первой, имеющей непреходящую ценность классификацией является классификация, различающая понятия: аморфные (изолирующие), агглютинативные, флективные и дополнительно инкорпорирующие языки, - традиционная морфологическая классификация, созданная Шлегелем и Гумбольдтом. Она сохраняет свое полное значение в настоящее время» .

Литература

1. Хакен Г. Синергетика. -М., 1980

2. Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. - М., 1997.

3. Новое в лингвистике. Вып. III. -М., 1963. - С. 65.

4. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М., 1984.-С. 244.

5. Рождественский Ю.В. Типология слова. - М., 1969. - С.45. //Вестник ИГЛУ. Сер. «Проблемы диахронического анализа языков», 2002, вып. 1.

Экзамены

Языковеды

Философы

Домой

© Valery Vron 2002