Fais ce que doit, advienne que pourra

Карьера   |   English   |   Разное   |   Интересы   |   Публикации

Валерий Петрович Даниленко

Эволюционизм в этике

Человек эволюционирующий - homo evolutarus - вот нравственный идеал эволюционистской этики. Но homo evolutarus живет в каждом из нас со своим извечным антиподом - человеком инволюцинирующим (homo involutarus). Если первый ведет нас вперед, к Человеку (с большой буквы), то другой - назад, к нашим животным предкам. Если первый делает нас проводниками человеческой эволюции - культурогенеза или гоминизации (очеловечения), то его враг - проводниками человеческой инволюции - деградации (озверения) и дегенерации. 

Назначение эволюционистской этики - служить для человека эволюционирующего в его борьбе с человеком инволюцинирующим руководством к действию - к действию, направленному на развитие в человеке его собственно человеческого начала - человечности. Она и составляет его культурную сущность, его отличие от животного. Культура есть то, - говорил немецкий физик и нобелевский лауреат Вильгельм Оствальд (1853-1932), - «что отличает человека от животных» (Хоруженко К.М. Культурология. Энциклопедический словарь. - Ростов-на-Дону, 1997.- С.362).

Человечность, как и любой другой продукт природы, эволюционирует. Она есть не что иное, как один из объектов эволюции, названных А.А.Крушановым «эволюционами». Но она еще и один из объектов синергетики - науки о самоорганизации, идущей от немецкого физика Германа Хакена (см. его кн. «Синергетика». - М., 1980). Самоорганизация, по мнению выдающегося эволюциониста второй половины ХХ века Никиты Николаевича Моисеева (1917-2001), есть синоним эволюции (см. его кн. «Расставание с простотой».- М., 1998; «Судьба цивилизации».- М., 1998 и др.). Синергетика - новый виток в развитии общей теории эволюции, которую Н.Н.Моисеев назвал «универсальным эволюционизмом», а А.А.Крушанов - «глобальным эволюционизмом». У синергетики множество поклонников - Ю.А.Данилов, В.В.Кадомцев, С.П.Капица, С.П.Курдюмов, Г.Г.Малинецкий, В.И.Аршинов, В.Н.Дубровский, Ю.Б.Молчанов и мн. др. Ее особенность - движение от физики к философии. Начав с обнаружения механизмов самоорганизации физических объектов, она пришла к объяснению этих механизмов в любых других объектах, включая культурологические. Вот как определили синергетику Ю.А.Данилов и Б.Б.Кадомцев в книге «Нелинейные волны. Самоорганизация» (М., Наука, 1983. - С.11): «Термин «синергетика» происходит от греческого «синергена» - содействие, сотрудничество. Предложенный Г.Хакеном, этот термин акцентирует внимание на согласованности взаимодействия частей при образовании структуры как единого целого». Со временем  синергетика осознала свою эволюционистскую сущность, поскольку самоорганизация происходит внутри любого эволюционирующего объекта. Е.Н.Князева и С.П.Курдюмов писали: «Синергетика является теорией эволюции и самоорганизации сложных систем мира» (см. их статью «Синергетика и принципы и коэволюции сложных систем» на сайте 1.

Опираясь на учение Владимира Ивановича Вернадского (1863-1945) о ноосфере, под которой он понимал вслед за П.Тейяром де Шарденом и Л.Леруа «царство человеческого разума» (Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. - М., 1988.- С.498), синергетики ввели в оборот термин «коэволюция». Что он означает? Любой объект эволюционирует как часть эволюционирующего целого - в конечном счете - Вселенной. Стало быть, любой объект эволюционирует не только сам по себе, за счет внутренних возможностей, но и в связи с  эволюцией среды, в которой он находится. Иначе говоря, он не просто эволюционирует, а коэволюционирует (латинская приставка “ко-“ как раз и указывает здесь на согласованную природу мировой эволюции. Так,  культура коэволюционирует ( а точнее - должна коэволюционировать) с природой. Иначе говоря, эволюция культуры должна гармонично сочетаться с эволюцией природы. Будущее человечества в конечном счете зависит от их совместной эволюции - коэволюции. Эволюция одной должна быть согласована с эволюцией другой. Выходит, коэволюция в конечном счете есть эволюционная гармония всего мира или, по крайней мере, эволюционная гармония нашего, земного, мира.

Главная проблема синергетики - проблема части и целого. Суть этой проблемы состоит в том, чтобы определить границы, которые накладывает эволюция  целого на эволюцию его части. Иначе говоря, где критерии, позволяющие нам определить эволюционные возможности, имеющиеся внутри какого-либо объекта, - те возможности, в которых он свободен от объемлючего его целого? Эта проблема еще в большей мере осложняется в связи с тем, что и внутри части, и внутри целого протекают не только эволюционные, прогрессивные процессы, но и инволюционные, регрессивные. Вся сложность этой проблемы становится очевидной, когда мы поставим, например, вопрос о степени эволюционной самостоятельности нравственности от мира, в котором она существует.

Нет сомнения в том, что нравственность как система взглядов человека, связанная с его правильным отношением к миру, эволюционирует (одно дело - нравственность дикаря и совсем другое - нравственность цивилизованного человека). Но она не просто эволюционирует, как часть культуры она коэволюционирует в окружении определенного природного и культурного целого - религии, науки, искусства, политики и т.д., и т.д. С одной стороны, кажется, что она в достаточной степени автономна от целого, в достаточной мере устойчива и имеет основательные силы для сопротивления против окружающего целого, а с другой стороны, кажется, что нет ничего более зыбкового и неустойчивого в этом мире в сравнении с нравственностью. В самом деле, темпы нравственной эволюции, по крайней мере, последних столетий в целом оказались весьма низкими, если сравнить их, например, с темпами развития науки и техники. В области науки и техники нового времени мы наблюдаем такой эволюционный скачок, который нравственности даже и не снился. Казалось бы, из ее чрезвычайной консервативности, должен следовать вывод и о ее чрезвычайной устойчивости по отношению к окружающему целому. Казалось бы, она должна нам демонстрировать чудеса стойкойсти в отношении к разлагающей ее действительности - к наплевательскому отношению к природе, к лженауке, к антиискусству, к лживой политике и т.д. Но на примере новейшей истории России мы видим нечто совсем противоположное: в считанные годы у нас культ трудолюбия начал уступать место культу легкой наживы и культу наворованных денег, культ науки - культу оккультизма и мистики, культ духовных ценностей - культу голого тела и половой вседозволенности и т.д. Очевидно, силы устойчивости в области нравственности не следует переоценивать. Очевидно, бытие определяет сознание.

Но следует ли отсюда вывод, что все наше внимание должно быть сосредоточено на изменении  «общественного бытия», а на внутренних эволюционных возможностях нравственности мы должны поставить крест? Есть много отчаявшихся людей, которые на этот вопрос отвечают положительно. Но осталось еще достаточно много и других - тех, на ком Земля держится. Они есть повсюду - в науке, в искусстве, в политике и т.д. Их только держат сейчас на задворках официальной идеологии. Они доказывают относительность марксистского постулата о приоритете общественного бытия над общественным сознанием. Они готовят новое будущее. Особое место среди них принадлежит ученым-эволюционистам. Одну из своих важнейших задач они видят в том, чтобы отстоять эволюционистский подход в культурологии, который пытаются вытеснить циклическим, идущим от О.Шпенглера, А.Тойнби, П.Сорокина и т.п. теоретиков, уподобляющих ту или иную культуру живому организму, который должен рано или поздно исчезнуть с лица земли. Действительно, ничто не вечно под луною. Не могут быть вечными и целые цивилизации. Но следует ли отсюда вывод, что их представители должны расписываться в собственной беспомощности? Следует ли отсюда вывод об отказе от признания линейности культурной эволюции? Нет, не следует. Как не следует вывод и о превосходстве ныне модных «цивилизационных» (циклических) теорий в культурологии над «формационными» (эволюционными).

Задача диахронического раздела эволюционистской этики состоит в том, чтобы вписать нравственную эволюцию в общий ход гоминизации. Этот раздел призван исторически объяснить естественную необходимость нравственных норм, связанных с наиболее эффективным отношением человека к природе, психике и культуре. Задача синхронического раздела эволюционистской этики в свою очередь состоит в том, чтобы показать естественную необходимость этих норм для любого синхронного среза в человеческой истории и, в частности, ее современного среза, который, разумеется, не может не иметь проекцию на будущее. Остановимся здесь на общей характеристике дисциплинарной структуры эволюционистской этики, взятой со стороны ее синхронического аспекта, как он соотносится с нашим временем.

Эволюционистская этика, как и любая другая наука, имеет внешний и внутренний разделы. Первый из них описывает нравственные нормы, связанные с правильным (= эволюционистским) отношением ко внешнему миру - природе, психике и культуре. Отсюда три ее дисциплины - экология, психоэтика и культурологическая этика. Первая рассматривает отношение «нравственность - природа», вторая - отношение «нравственность - психика» и третья - отношение «нравственность - культура», которая включает в свою очередь исследование отношений между нравственностью и религией, нравственностью и наукой, нравственностью и искусством, нравственностью и политикой, нравственностью и языком и т.д. Внутренняя этика, стоящая на позициях эволюционизма, в свою очередь исследует нравственные нормы как таковые. Ее задача состоит в том, чтобы показать эволюционную природу любой нравственной ценности, связанной с отношением человека к другим людям и к самому себе. Ее задача - систематизация добродетелей и пороков. Первые группируются вокруг добра (любовь, сдержанность, смирение, мужество и т.п.) и тянут человек в эволюцию, а другие (ненависть, несдержанность, чревоугодие, сладострастие и т.п.) - в инволюцию. Остановимся здесь лишь на общей характеристике внешней эволюционистской этики.

Экология (нравственность и природа). На подлинно научную высоту экология сумела подняться только в ХХ веке. Ее вдохновителем у нас можно считать Владимира Ивановича Вернадского, высказавшегося о приближении в истории человечества ее нового этапа - ноосферы (сферы разума). К сожалению, В.И.Вернадский не дал сколько-нибудь развернутой характеристики понятия ноосферы. Но и из тех беглых заметок о ноосфере, которые имеются в его работах, мы можем составить некоторое представление о ее ценности для экологической науки. Под переходом биосферы в ноосферу, русский ученый, имел в виду, надо полагать, переход человечества в новую стадию гоминизации, когда определяющую роль в его жизни станет играть наука, научная мысль. Средоточием его идей на этот счет стала незаконченная книга «Научная мысль как планетное явление» (1938). Поясняя сущность понятия ноосферы, намеченного В.И.Вернадским, С.Р.Микулинский писал в послесловии к этой книге: «Сфера разума, или ноосфера, - это такое состояние, такой этап в развитии нашей планеты, на котором научное познание, а не стихийные силы и темные страсти будут направлять развитие, на котором человечество научится строить свою жизнь, опираясь на истинное знание. При этом В.И.Вернадский никогда не отрывал понятие разума, науки от понятий «труд», «производство». Наука, по В.И.Вернадскому, - это продукт и компонент общества, она существует и развивается с ним в процессе практической преобразующей деятельности людей» (Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. - М., 1988.- С.484).

В.И.Вернадский был сциентистом, но не в дурном смысле этого ученого слова, а в самом благородном. Отсюда становится понятным, почему для В.И.Вернадского научная мысль представлялась как великая культуросозидательная сила, благодаря которой человек становится «крупнейшей геологической силой», имея в виду его ведущую роль в преобразовании Земли. В заметке «Несколько слов о ноосфере», написанной им за год до смерти (в 1944 г.), он писал: «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни, перестраивать коренным образом по сравнению с тем, что было раньше. Перед ним открываются все более и более широкие творческие возможности. И, может быть, поколение моей внучки уже приблизится к их расцвету» (указ. кн. В.И.Вернадского. - С.509).

С ноосферой В.И.Вернадский связывал и разумное отношение к природе. Он мечтал даже о том времени, когда человечество станет автотрофным, т.е. научится заряжаться энергией, не употребляя растительной и животной пищи. Оно может научиться, например, потреблять энергию солнца и тем самым не участвовать в уничтожении биосферы. Экологический гуманизм великого ученого, таким образом, граничит с фантастикой. Подобное отношение к живой природе было характерно и для молодого поэта Н.А.Заболоцкого. Ситуация резко изменилась во второй половине ХХ века, когда надежды на экологические чудеса науки стали все больше и больше улетучиваться. Люди стали все больше и больше осознавать, что одной науке с приближающимся экологическим кризисом явно не справиться. Здесь необходимы коллективные усилия всего человечества, организуемые его политическими лидерами. На сцене появился Римский клуб - международная неправительственная организация, которая готовила, вместе с тем, доклады, адресованные самым что ни на есть правительственным организациям. Это произошло в 1968 г. Главной фигурой этого клуба стал итальянский бизнесмен Аурелио Печчеи (1908-1984).

Под эгидой Римского клуба вышло много «докладов», но самыми известными среди них оказались два первых. Первым среди них была  книга «Пределы роста» (1972), написанная при участии и под руководством Денниса Медоуза. Опираясь на такие глобальные параметры, как загрязнение среды, невозобновляемость земных ресурсов, рост народонаселения и т.п., авторы этой книги пришли к ошеломляющему выводу: к 2050 г. нашу планету ждет экологический коллапс. В 1974 г. в качестве второго доклада Римскому клубу вышла  книга Михайлы Месаровича и Эдуарда Пестеля «Человечество на распутье», которая отдает предглобализмом: весь мир в ней уподобляется живому организму, а его отдельные регионы - определенных органам тела, выполняющим те или иные функции. Но самым выдающимся мыслителем среди членов Римского клуба является его основатель.

В 1983 г. была опубликована автобиографическая книга А.Печчеи «Человеческие качества». В своих прогнозах ее автор оказался весьма далек от оптимизма, который был свойствен  В.И.Вернадскому. Более того, мы обнаруживаем у А.Печчеи явные антисциентистские нотки. Он возлагает на НТР определенную вину за положение, в котором оказалось человечество во второй половине ХХ века. НТР, с его точки зрения, принесла людям не только величайшие достижения, но и закрепила, по крайней мере, в западной цивилизации непомерный антропоцентризм, выражающийся в истолковании человека как господина мира и его диктатора. Но оказался ли он готовым к такой роли? Если да, то пусть идет до конца, т.е. находит выход из противоречий между природой и человеческими интересами. Сам же А.Печчеи склонен к отрицательному ответу на этот вопрос. Он объясняет это «человеческими качествами», имея под ними в виду не только человеческие достоинства, но и  слабости, ограниченность возможностей, которые заложила в человека сама природа-мать. Именно последние заставляли его сомневаться в конечном счете в том, что человек способен установить на Земле социальную справедливость. Он писал: «Современная цивилизация многим принесла процветание, но она не освободила человека от той алчности, которая совершенно несовместима с открывшимися перед ним огромными возможностями. Оставшаяся ему в наследство от времен бедности эгоизм и узость мышления продолжали довлеть над ним, заставляя извлекать материальные выгоды практически из всех тех разительных изменений, которые он сам вносил в свою жизнь. Так человек постепенно превращался в гротескного, одномерного Homo economicus. К сожалению, от этого изобилия выигрывали в основном лишь определенные слои общества, и их не очень-то волновало, какой ценой заплатят за это благополучие другие, уже живущие или еще не родившиеся жители планеты” (Печчеи А. Человеческие качества.- М., 1984.- С.17).

В молодости А.Печчеи был в СССР. Он вспоминал: “Заинтересовавшись опытом Великой Октябрьской революции, я научился довольно бегло говорить по-русски и побывал в Советском Союзе. Ленинская новая экономическая политика была темой моей дипломной работы при окончании экономического факультета. Это было в 1930 году, и тема эта не могла не звучать как определенный вызов режиму. Я глубоко восхищался работами Маркса, хотя и не считаю себя ни марксистом, ни последователем какой бы то ни было другой идеологии. Я всегда считал, что богатство мыслей, полученное нами в наследство от Маркса и других великих философов и мыслителей прошлого, должно быть развито и дополнено в соответствии с новыми условиями, характерными для нашего времени» (там же.- С.11).

Наследником А.Печчеи стал венгерский философ Эрвин Ласло (род. в 1932 г.). В 1993 г. он основал Будапештский клуб. Хотя деятельность этого клуба никак не идет в сравнение с Римским клубом, личность самого основателя Будапештского клуба заслуживает самого серьезного внимания. Эрвин Ласло - выдающийся эволюционист современности. Ему принадлежит множество трудов («Эволюция: общая теория», «Системный взгляд на мир», «Век бифуркации» и др.). В журнале «Вопросы истории естествознания и техники» опубликованы две части его работы «Пути, ведущие в грядущее тысячелетие» (1997, № 4; 1998, № 1).  В этой работе венгерский мыслитель указывает на нравственные ориентиры, которые связаны с отношением человека к окружающей среде. Под последней он понимает не только природные условия, но и культуру. Вот эти ориентиры, которые он называет новыми императивами:

-  мыслить глобально, действовать ответственно,

-  создавать новую культуру предпринимательства,

-  поднимать уровень понимания насущных проблем политическими лидерами,

-  уважать моральный кодекс сохранения окружающей среды,

-  создавать культуру интерсуществования,

-  развивать наше индивидуальное и коллективное сознание.

Особенно важное среди этих императивов занимает первый. С точки зрения Э.Ласло,  человечество в тот период своей эволюции, когда от его способности мыслить глобально в конечном счете будет зависеть его дальнейшее развитие. При этом речь не идет лишь об абстрактном мышлении, способном держать в поле своего внимания весь мир, глобальное мышление, с его точки зрения, должно стать обыденным и массовым. Каждый человек в идеале должен овладеть глобалистским стилем мышления. Это позволит ему за единичными фактами (за отдельными деревьями) видеть весь мир (весь лес). Э.Ласло писал: «Глобальное мышление имеет самое непосредственное отношение к сохранению окружающей среды. Для глобально мыслящего человека отходы и загрязнение воздуха не только иррациональны и вызывают раздражение, но и эмоционально неприемлемы. Пока человек будет придерживаться узких и недальновидных соображений относительно воздействий и эффектов, производимых на окружающую среду, его не будет особенно волновать пластиковый пакет, выброшенный из мчащейся автомашины или небрежно брошенный на месте проведения пикника или на пляже; у него всегда найдутся спасительные рассуждения об экономичности уборки и допустимого ограниченного загрязнения окружающей среды. Но глобально мыслящий человек испытывает острую боль при виде мусора и загрязнения и не станет терпеть их в любой форме, выходящей за рамки необходимого» 2.  

До глобального мышления современному человечеству в своем подавляющем большинстве, как ни грустно это сознавать, увы, еще очень далеко. Но это означает, что у эволюционизма как массового мировоззрения еще все впереди. Между тем проблемы экологии перекочевали в «грядущее тысячелетие». Среди этих проблем на первом месте стоят следующие: загрязнение окружающей среды, истощение природных ресурсов, уничтожение биосферы и проблема демографии. Так, для подтверждения двух первых из них приводят, например, такие цифры: ежегодно из недр Земли извлекается 100 млрд. т различных пород, сжигается 1 млрд. т условного топлива, выбрасывается в атмосферу 20 млрд. т углекислого газа и т.д. Продолжает уничтожаться живая природа. Так, в среднем еженедельно исчезает один вид растений и ежедневно - один вид животных. Что же касается демографии, то специалисты предсказывают вымирание в будущем белой расы. По прогнозам, в США уже через четверть века расовое деление будет выглядеть следующим образом: треть белых, треть черных и треть желтых и красных. А вот какие пророчества делает известный американский публицист и кандидат в президенты США Патрик Бьюкенен: «Моё исследование, основанное на статистических данных народонаселения ООН, показывает, что ни одно европейское государство - за исключением исламской Албании - не располагает данными о рождаемости, которые бы позволили им в своей нынешней форме пережить 2050 год. К 2050 году Европа потеряет 128 млн. из нынешних 728 млн. жителей. Это потери, которые соответствуют современной численности населения Бельгии, Голландии, Норвегии, Швеции, Дании и Германии, вместе взятых. Италия потеряет 16 млн. населения, Германия - 23 млн., Россия - 33 млн. Несмотря на то, что количество европейцев резко сократится, состарится и вымрет, они будут вынуждены принять сотни миллионов африканцев и мусульман, чтобы заполнить опустевшие рабочие места, выплачивать пенсии, социальную помощь и обеспечить пожилых. Примерно к 2050 году половина всех европейцев перешагнёт 50-летний возраст, из них 10% (60 млн. человек) станет старше 80 лет. И тогда Европе придёт конец. В половине европейских стран уже сегодня смертность превышает рождаемость - так сказать, больше гробов, чем колыбелей» 3. Не придется ли белым, чтобы выжить, прибегнуть к самоклонированию? Сейчас на Земле живет более 6 млрд. человек. В ХХ в. количество людей выросло в 4 раза. По оценкам ООН, ежегодно население прирастает на 1,2 %, что составляет 77 млн. чел.  Если сейчас по числу населения лидирует Китай (1 млрд. 300 млн.), то в будущем его опередит Индия. Высокие темпы прироста населения также в Пакистане, Индонезии, Бангладеш и Нигерии.

Психоэтика (нравственность и психика). Каким должно быть отношение эволюциониста к психике (душе)? Это отношение должно базироваться на следующем постулате: человеческая душа сеть величайшее достижение эволюции. Без психогенеза не было бы и культурогенеза. Но душа, как известно, включает ratio и emotio. С эволюционистской точки зрения, бесспорным лидером в этой диаде должен быть разум. Разумеется, чувства не могли не внести свою лепту как в психогенез, так и в культурогенез. Одно чувство самосохранения чего стоит! Без него мы бы не самосохранились. Но все-таки в конечном счете не способности чувствовать, а способности мыслить мы обязаны своим очеловечением. Но ведь мыслят и животные! В чем же отличие человеческого мышления от животного? В его творческой природе. Конечно, А.Бергсон был прав, утверждая в своей книге L´Evolution creatrice «Творческая эволюция» (1907), когда он представил как творчество не только психогенез и культурогенез, но и биогенез. Осталось добраться до физиогенеза! Но в отношении к биогенезу он был прав лишь метафорически, поскольку творческая способность есть черта собственно человеческая, хотя его эмбриональные элементы, конечно, имеются и у наших эволюционных собратьев (птицы, например, умеют строить гнезда, а обезьяны использовать палки в качестве примитивных орудий труда).

Чем же отличается подлинное творчество от предтворчества, которое имеют и животные?  Способностью к моделированию нового. Эта способность и позволила нашим предкам совершить скачок к гоминизации, которая продолжается и по сей день. Творческое моделирование - предтеча любого продукта культуры, а мостиком между ними является трудовая деятельность. Выходит, с цепочки «модель - труд - продукт) и начался культурогенез (= антропогенез). Чем больших личных успехов достигает в реализации подобных цепочках человек, тем больше он гоминизируется, т.е. дальше уходит от наших животных предков, а также и других людей, оставшихся на пути очеловечения позади. А что же им мешает? Необразованность, лень, неорганизованность, отсутствие целеустремленности и т.д.  Если образованность, трудолюбие, организованность, целеустремленность и т.п. ведут человека по эволюционному пути вперед, то их антиподы - назад, к  дегенерации, к инволюции.

Каждому ясно, что не только от качеств отдельного человека зависит его культурная эволюция. Она зависит также и от пресловутой среды. А нынешняя среда особенно “благоприятна” для разлада тонко чувствующих людей со стремительно меняющейся действительностью. Она сбивает их сплошь и рядом с эволюционного пути на инволюционный. Самый крайний результат - самоубийство, т.е. внешне добровольный возврат к мертвой природе. Но есть и другой путь к инволюции: страх - ненависть - депрессия - сумасшествие. Это и есть путь к психическому вырождению. Макс Нордау (1849-1923) считал его болезнью, характерными чертами которой являются неспособность отличить друг от друга добро и зло (нравственное помешательство), “сильно развитый эгоизм”, угнетенное состояние духа, пессимизм, легкая возбуждаемость, истеричность, чувство превосходства над другими, страх, человеконенавистничество, бесхарактерность, неспособность к труду (леность), стремление к одиночеству, бесплодная мечтательность, мистицизм и т.п. Он писал: “Психологические источники нравственного помешательства во всех степенях его развития заключаются в сильно развитом эгоизме и непреодолимых влечениях, т.е. неспособности противиться внутреннему влечению, побуждающему совершить какое-нибудь действие. Это два главных признака вырождения… Наряду с нравственным помешательством и легкой возбуждаемостью вырождение характеризуется также состоянием душевного бессилия и унынием… Психопат… убеждает самого себя, что он презирает труд, а чтобы оправдать себя в собственных глазах, он создает философию отречения, удаления от мира, человеконенавистиничества… В связи с неспособностьюк деятельности находится склонность к бесплодной мечтательности… Психопат не способен приспособляться к данным условиям… Он вечно старается пересоздать мир и сочиняет планы спасения человечества… Наконец, еще одним из главных признаков вырождения является мистицизм” (Нордау М. Вырождение. - М., 1995. - С.34-36).

Культурологическая этика (нравственность и культура). Главный императив эволюционистской этики гласит: культура - венец физической, биологической и психической эволюции. Но она эволюционирует и внутри себя - от примитивных форм религии, науки, искусства, нравственности, политики, языка, пищи, одежды, жилища и техники к их все более и более совершенным формам. Смысл человеческой жизни как раз и состоит в том, чтобы удачно вписаться в культурную эволюцию (культурогенез, гоминизацию), т.е. в стремлении впитать в себя как можно больше предшествующей культуры и внести в нее максимальный личный вклад. Больше всего это удается гениям. Они - наши маяки, наши кумиры. Приведем здесь их минимальный перечень - только по одному на каждую область духовной культуры: религия - Иисус Христос, наука - Герберт Спенсер (философия - Г.Гегель, физика - Д.Бруно, биология - Ч.Дарвин, психология - А.Н.Леонтьев, религиеведение - Дж.Фрэзер, науковедение - ?, искусствоведение - М.М.Бахтин, этика - Э.Ласло, политология - ?, лингвистика - В.Гумбольдт), искусство - А.С.Пушкин, нравственность - Л.Н.Толстой, политика - ? Не верьте фразе «Не сотвори себе кумира». Все дело лишь в том, чтобы в кумире не ошибиться. Настоящий кумир - тот, кто показывает нам: вот до каких эволюционных высот может добраться человек!

Главный враг культурогенеза - культурофобия. Вот что по этому поводу писал А.С.Панарин, имея в виду американцев: «…и американское гражданское общество, исповедующее мораль индивидуалистического успеха, и американское государство, в ходе мировых войн ХХ века подготовившееся к выполнению «мировой миссии», заражено культурофобией… Американский социал-дарвинизм с его законами естественного отбора и выживания наиболее приспособленных закономерно ведет к борьбе с культурой, заслоняющей «правду» естественного состояния и мешающей его приятию» (Панарин А.С. Искушение глобализмом.- М., 2002.- С.103).

Нравственность и религия. Как должен относиться к религии эволюционист? Эволюционистски, т.е. видеть в ней исторически объяснимый продукт духовной культуры, сыгравший огромную роль в культурогенезе. На протяжении многих веков она была главным путеводителем формирующегося человечества в мире. В той мере, в какой религия оказывает помощь нравственности  и в наше время, в той мере ее следует сейчас и принимать.

Нравственность и наука. Подлинный эволюционист относится к науке с благоговением. Он видит в ней главную движущую силу культурогенеза. Каждому ясно, что наука не всесильна, но стало ли научное сознание массовым - вот в чем вопрос. До тех пор, пока в массовом сознании будет господствовать обыденная, а не научная картина мира, человечество будет пребывать в младенческом состоянии.

Построению научной картины мира препятствуют две тенденции - к чрезмерной дифференциации науки и к ее чрезмерной интеграции. Выход из этого затруднения только один - эволюционизм. Подлинная научная картина мира не может не опираться на эволюционизм. Если наш мир эволюционировал в направлении «физиогенез - биогенез - психогенез - культурогенез», то, стало быть, в научной картине мире должны присутствовать четыре частных науки - физика, биология, психология и культурология. Если в объекте любой науки имеется нечто общее (часть-целое, качество-количество и т.д.), то над частными науками должна возвышаться общая наука - философия. Научная картина мира, таким образом, является - по числу базовых наук - пятичленной.

Инволюционные процессы в околонаучном сознании - черта отнюдь не средневековая. Вот как охарактеризовывает атмосферу «перестройки» в СССР и России наш рыцарь науки Эдуард Кругляков: «Астрология, мистика, оккультизм, шаманство и прочий антинаучный бред заполонили страницы газет и журналов незадолго до развала СССР. Народ буквально замирал у телевизоров, когда на экране появлялись чумаки и кашпировские. Свою нишу заняли супруги (теперь уже бывшие) Т. и П. Глоба. Последний и сегодня продолжает практически ежедневно “вещать” свои астропрогнозы… Вакханалия паранаучного бреда, буквально бушующая в средствах массовой информации, увы, начинает сказываться на высших эшелонах власти. Астрологи, экстрасенсы, новоявленные “ученые” других “профессий” все энергичней пробиваются в Государственную Думу, в силовые министерства, даже в окружение Президента. Естественно, что бурный рост, я бы даже сказал, насаждение невежества и шарлатанства вызывают возмущение людей науки, да и не только науки» (Кругляков Э.П. Что же с нами происходит? - 4).

Вот как объясняет засилье у нас лженауки В.С.Степин: «Почему религиозно-мифологический опыт начинает сейчас выступать в обличий научной терминологии и подается как форма научного знания? На мой взгляд, это связано с особым статусом науки в культуре техногенной цивилизации, которая пришла на смену традиционалистским обществам, зародившись в Европе примерно в эпоху Ренессанса и Реформации. Начиная с XVII столетия наука завоевывает себе право на мировоззренческую функцию, ее картина мира становится важнейшей составляющей мировоззрения. Научная идеология, идеалы науки, ее нормативные структуры, способы доказательства и ее язык выступают как основа принятия решений, часто подпитывая власть. Доминирующая ценность научной рациональности начинает оказывать влияние на другие сферы культуры - и религия, миф часто модернизируются под этим влиянием. На границе между ними и наукой и возникают паранаучные концепции, которые пытаются найти себе место в поле науки» (Степин В.С. Наука и лженаука - 5). Как бы то ни было, добавим мы от себя, но у науки еще все впереди на ее пути к завоеванию ею «мировоззренческой функции» в массовом сознании.

Нравственность и искусство. Доказывать культурогеническую роль искусства в человеческой эволюции - значит ломиться в открытую дверь. Каждый понимает, что приобщение человека к искусству есть не что иное, как  один способов инкультурации, под которой понимают «процесс  приобщения индивида к культуре, усвоения им существующих  привычек,  норм  и  паттернов  поведения, свойственных данной культуре» 6.

Вот как объяснял очеловечивающую функцию искусства в древности М.С.Каган: «Для первобытного человека первоначальные формы художественной деятельности - создание мифов, песен, танцев, изображение зверей на стенах пещер, украшение орудий труда, оружия, одежды, самого человеческого тела - имели огромное значение, так как способствовали сплочению коллективов людей, развивали их духовно, помогали им осознавать их социальную природу, их отличие от животных, т. е. служили великому историческому делу очеловечения человека» 7.

Функцию гоминизации (очеловечения) искусство будет выполнять всегда, но нет ли у нее и совсем противоположной функции - функции анимализации человека, т.е. превращения его в животное? Так называемая массовое искусство, рассчитананное не на эволюцию, а на инволюцию человека, по существу превращает искусство в свою противоположность - антиискусство. Но - как суррогат художественной культуры - оно делает в обществе свое разрушительное дело. Как же отличить искусство от лжеискусства с эволюционистской точки зрения? Теоретически очень просто: первое ведет к Человеку (с большой буквы), а другое - к дикарю, к животному. Первое рождает стремление к истине, красоте, справедливости, добру, любви, состраданию, единению с другими людьми и т.п., а второе - стремление к лжи, безобразному, несправедливости, злу, ненависти, равнодушию, насилию, разобщенности, эгоизму, культу денег и легкой наживы и т.п. Но на практике лжеискусство часто маскируется под искусство (как и антикультура вообще - под культуру). Вот почему воспитание тонкого художественного вкуса следует строить на приобщении людей к классике - произведениям, выдержавшим проверку временем. В искусстве, как и всюду, нужен строгий эволюционистский отбор.

Нравственность и политика. Всякий эволюционист понимает, что любой общественный строй есть не что иное, как одно из звеньев политической эволюции. Не признавать это - вслед за Ф.Фукуямой - может лишь тот, кто хорошо устроился в этом мире. Как бы ни тщились Карл Поппер (1902-1996) доказать отсутствие законов общественного развития, а Фрэнсис Фукуяма провозглашать глобализационный капитализм верхом общественного совершенства, крот истории роет. Придет время, когда в яму, которую он выроет, попадут и все те теории, которые не способны постичь эволюционизм. Принимать мир, в котором одни с жиру бесятся, а другие не могут свести концы с концами, может только безнравственный человек.

Не менее безнравственной нам представляется и позиция некоторых философов-постмодернистов по отношению, с одной стороны, к эволюции философской мысли, а с другой, к эволюционным (= революционным) возможностям народных «масс». Так, Жак Деррида (род. в 1930 г.) оказался достойным продолжателем основателя лингвистической философии Людвига Витгенштейна (1889-1951), который видел высший смысл своей жизни в разрушении западноевропейской философии (метафизики). Подытоживая свой «вклад» в философию, последний писал в своем дневнике: «Я думал над своей работой по философии и приговаривал: «Я разрушаю, разрушаю, разрушаю, разрушаю» (Витгенштейн Л. Философские работы. Ч.1.-М., 1994.- С.431).

Для преодоления метафизики Ж.Деррида разработал метод деконструкции (т.е. разрушения). С его помощью он «деконструировал» (т.е. разрушал) «метафизические» категории (такие, например, как истина, добро, красота и т.п.). А чтобы это было легче сделать, ему необходимо было отделаться от их источника – реальной действительности. Вот почему в своей книге «О грамматологии» (1967) 8 он торжественно провозгласил: «Внетекстовой реальности вообще не существует» (Деррида Ж. О грамматологии. – М., 2000.-С.314). «Грамматология» у Ж.Деррида – это «наука», призванная низложить метафизику, как она представлена в тех или иных текстах, с помощью метода деконструкции. В упомянутой книге ее автор демонстрирует применение этого метода на примере текстов Жан-Жака Руссо. С особым упоением Ж.Деррида пересказывает в своей книге те места из места из «Исповеди» Ж.-Ж.Руссо, где великий философ повествует о своих пороках. Один из них Ж.Деррида именует «автоэротизмом» и с глубоким знанием дела поясняет: «между автоэротизмом и гетероэротизмом нет жесткой границы, но есть "экономическое" распределение функций» (с.310). Преодолеть метафизику, таким образом, значительно легче, если мы будем обращать внимание на нравственные недостатки ее представителей.

Ж.Деррида хорошо осведомлен не только в вопросах «экономической» сексопатологии, но и в других науках. «Итак, лингвистика стремится (? – авт.) быть наукой о языке», – глубокомысленно пишет он, например, о лингвистической науке и сразу поясняет почему: «…лингвистика считается наукой потому, что она строится на основе фонологии. Фонология, как теперь часто говорят, придает лингвистике научность» (с.147). Фонология, скажем для справки, появилась на рубеже XIX-XX веков благодаря И.А.Бодуэну де Куртенэ (1845-1929). Выходит, по Ж.Деррида, что до этого времени лингвистическая наука была “ненаучной”. “Ненаучными”, например, были, с его точки зрения, лингвистические труды гениального Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835). Но познания Ж.Деррида в области языкознания на этом не кончаются. Далее он заявляет: «Поскольку лингвистика осознанно и систематически ориентировалась на фонологию (Трубецкой, Якобсон, Мартине), осуществляя тем самым соссюровский замысел, мы и будем пока рассматривать в основном именно концепцию Соссюра» (там же). Вот мы и узнали, наконец, о реальных границах в лингвистических познаниях Ж.Деррида, но и они не внушают доверия: постсоссюровская лингвистика вовсе не ориентировалась только на фонологию, а замыслы Фердинанда де Соссюра (1857-1913) были сориентированы не на фонологию, а на поиск истинного и единственного объекта лингвистики (Соссюр Ф. Труды по языкознанию.-М., 1977).

Если Ж.Деррида, подкрепив себя обширной эрудицией, «деконструировал» опорные понятия в текстах Ж.-Ж.Руссо, пытаясь показать в них отсутствие границы между добром и злом с помощью специального метода – метода разрушения, то другому «постмодернисту» в философии - Жану Бодрийяру (род. в 1929 г.) – такого метода не потребовалось: он обнаружил их уже во вполне «деконструированном» виде в сознании народных масс эпохи постмодерна. Неспособность отличить добро от зла («нравственное сумасшествие»), как мы помним, Макс Нордау приписывал лишь вырожденцам, а Ж.Бодрийяр увидел ее у подавляющего большинства населения в современном мире. Анализируя его состояние, он писал: “…провести расчеты в терминах прекрасного или безобразного, истинного или ложного, доброго или злого так же невозможно, как вычислить одновременно скорость частицы и ее положение в пространстве. Добро не располагается более по ту сторону зла, ничто не имеет определенного положения в системе абсцисс и ординат». (Бодрийяр Ж. Прозрачность зла.-М., 2000.-С.12).

В книге «В тени молчаливого большинства или конец социального» (1982) 9, с одной стороны, Ж.Бодрийяр выражает неподдельную горечь по поводу неспособности современной «массы» быть субъектом политической истории, поскольку она насквозь пронизана даже не конформизмом, а гиперконформизмом, а с другой стороны, автор этой книги низводит «массу» до стадного состояния, из которого она в принципе не в состоянии выбраться. Если Ф.Фукуяма писал о «конце истории» вообще, то Ж.Бодрийяр – лишь о «конце социального». На более понятном языке это означает, что на смену социально активной «массе» эпохи модерна пришла абсолютно инертная «масса» эпохи постмодерна, за которой политическая эволюция обрывается (в книге «Состояние постмодерна» (1979) Жан-Франсуа Лиотар имел в виду под «модерном» время от эпохи Возрождения приблизительно до середины ХХ века, с которой начинается «постмодерн»). Приходит конец политической истории, поскольку «молчаливое большинство» оказывается быть обреченным на деполитизированность. Ж.Бодрийяр писал: «Сегодня представление о том, какой из двух полюсов является сильным, а какой слабым, становится прямо противоположным: мы начинаем подозревать, что повседневное, будничное существование людей — это, весьма вероятно, вовсе не малозначащая изнанка истории, и, более того, что уход масс в область частной жизни — это, скорее всего, непосредственный вызов политическому, форма активного сопротивления политической манипуляции. Роли меняются: полюсом силы оказываются уже не историческое и политическое с их абстрактной событийностью, а как раз обыденная, текущая жизнь, всё то (включая сюда и сексуальность), что заклеймили как мелкобуржуазное, отвратительное и аполитичное. Итак, полный переворот во взглядах. Деполитизированные массы, судя по всему, находятся не по эту, а по ту сторону политического. Частное, низкое, повседневное, малозначимое, маленькие хитрости, мелкие извращения и т. д., по всей видимости, располагаются не по эту, а по ту сторону репрезентации. Массы, как выясняется, озабочены приведением в исполнение того смертного приговора политическому, который они вынесли, не дожидаясь исследований на тему «конца политики»; в своей «наивной» практике они трансполитичны в той же мере, в какой они транслингвистичны в своём языке» (Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства.- Екатеринбург, 2000,-С.48-49).

Французский философ загоняет народ «постмодерна» в полную и окончательную инволюцию. Он считает бессмысленными даже усилия тех, кто пытается разбудить в нем «революционную энергию», играя на его мелких страстишках: «…из этой вселенной частного и асоциального, не подчиняющейся диалектике репрезентации и выхода к универсальности, из этой сферы инволюции, противостоящей любой революции в верхах и отказывающейся играть ей на руку, кое-кто хотел бы сделать (рассматривая её прежде всего в аспекте сексуальности и желания) новый источник революционной энергии, хотел бы возвратить ей смысл и восстановить в правах как некую историческую отрицательность, причём во всей её тривиальности. Налицо стремление активизировать микрожелания, мелкие различия, слепые практики, анонимную маргинальность. Налицо последняя попытка интеллектуалов усилить незначительное, продвинуть бессмыслие в порядок смысла. И образумить тем самым данное бессмыслие политически. Банальность, инертность, аполитизм были фашистами, теперь они близки к тому, чтобы стать революционерами — и всё это не меняя смысла, то есть не переставая иметь смысл. Микрореволюция банальности, трансполитика желания являются ещё одним трюком «освободителей». На самом же деле, отказ от смысла смысла не имеет» (там же.-С.48-49).

В книге «Прозрачность зла» (1990) Ж.Бодрийяр расценивает современное состояние общества как состояние после оргии. Надо полагать, это относится и к рабочему классу, о котором он писал: «Пролетариату не удалось опровергнуть самого себя в качестве такового - это доказала полуторавековая история со времен Маркса. Ему удалось опровергнуть себя в качестве класса и тем самым упразднить классовое общество. Возможно, дело в том, что он и не был классом, как это считалось, - только буржуазия была подлинным классом, и, следовательно, только она и могла опровергнуть самое себя, что она с успехом и сделала, заодно уничтожив капитал и породив бесклассовое общество. Но это общество не имеет ничего общего с тем, которое должно было быть создано в результате революции и отрицания пролетариата как такового. Сам пролетариат просто рассеялся вместе с классовой борьбой» (Бодрийяр Ж. Прозрачность зла.- М., 2000.- С.19). Как замечательно! Оказывается, и без пролетариата, в существовании которого автор этих слов вообще сомневается, буржуазия уже уничтожила капитал и породила бесклассовое общество! Но бесклассовое общество есть коммунизм. Выходит, современное человечество уже живет при коммунизме! Правда, в нем еще остались родимые пятна капитализма и, в частности, элитарное меньшинство и «молчаливое большинство», не способное отличить добро от зла.

Бодрийяровская оценка «массы» вообще и пролетариата в частности свидетельствует только об одном: в инволюционную ловушку попали не «массы», а ее постмодернистские теоретики. Могли ли предвидеть великие французские просветители XVIII века Жульен де Ламетри, Дени Дидро, Жан-Жак Руссо и др., какая пародия на них появится в ХХ веке в лице Жака Деррида, Жана-Франсуа Лиотара, Жана Бодрийяра и других их соотечественников, нашедших смысл своей научной жизни в развенчании, «деконструкции» их универсалистских, общечеловеческих идеалов - идеалов равенства, братства, свободы, истины, красоты, добра и т.п.? Им и в голову не могло прийти, что когда-нибудь, в “эпоху постмодерна”, народная “масса” дойдет до такой степени конформизма, что будет совершенно не способна постичь эти идеалы, что ее культурной эволюции, ее культурогенезу, ее гоминизации придет конец.

Спору нет: глубока яма безнравственности, в которой оказались сейчас многие люди, но отсюда не следует, что вслед за известным молодым повесой мы можем себе позволить жить по принципу: “Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей”. Отсюда не следует, что мы должны поставить крест на эволюционных возможностях “молчаливого большинства” полностью и окончательно, оценив современное состояние человечества как переход от эволюции к инволюции (т.е. дегенерации).

Идея о делении людей на элитарное меньшинство и “молчаливое большинство” стара как мир. На нее опирались еще рабовладельцы. Правда, в отличие от Ж.Бодрийяра, они отнюдь не впадали в отчаяние от молчания “массы”. Оно их вполне устраивало. На идею, о которой идет речь, уповают в наше время глобалисты, причисляющиеся себя к элитарному “золотому миллиарду”. Но в эволюционной перспективе эта идея бесплодна, поскольку эволюция дала нам, людям, неизмеримо больше общих черт, чем индивидуальных.

Почему так случилось, что фраза «Политика - грязное дело» стала крылатой?  «Грязное» - значит безнравственное. Сразу договоримся: не все политики бесчестны. Бесчестен только тот, кто защищает не интересы «простого» народа, а свои клановые интересы, интересы своего кошелька и привилегированного положения в обществе. Если в древности политику определяли как умение управлять государством, то мы добавим: и как от него защищаться. Последнее делают не только профессиональные политики. Эволюционная перспектива нам должна показать, что наибольшее влияние на политиков должны оказывать ученые. Хороший задел в этом отношении был положен Римским клубом.

Деятельность Римского клуба не пропала даром. С одной стороны, она способствовала появлению массового экологического движения, а с другой, заставила политическую элиту считаться с вызовами времени. Так, еще в 1972 г. первая конференция ООН по окружающей среде состоялась в Стокгольме, а через двадцать лет подобная конференция произошла в Рио-де-Жанейро. Последняя выработала концепцию «устойчивого развития». Ее суть состоит в том, чтобы в будущем развитие человечества шло по пути ресурсного и потребительского самоограничения. Но с формированием политики глобализации, идущей от стран Запада (в первую очередь - от США), к самоограничению стали призывать незападную периферию, поскольку, как правильно сообразили политики, западная метрополия в принципе не способна к обузданию своих потребительских аппетитов. А между тем именно на него и приходится основная доля потребления земных ресурсов. Так, подсчитано, что гражданин США в среднем потребляет различных продуктов в восемь раз больше среднестатистического неамериканца. Население США составляет лишь 6 % от мирового, но потребляет оно около трети всех расходуемых сейчас  земных ресурсов.

Нравственность и язык. Эволюционист видит в языке фундаментальный человекообразующий фактор культурогенеза. Великий языковед-эволюционист Вильгельм фон Гумбольдт (1767-1835) считал, что без языка не было бы человека, как без человека не было бы языка. Он писал: «Человек является человеком только благодаря языку, а для того, чтобы создать язык, он уже должен быть человеком» (Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию.- М., 1984.- С. 314). Словом, их не было бы друг без друга. Выходит, антропогенез и глоттогенез - ровесники. В чем состоит главный вклад первого во второй? Иначе говоря, в чем  состоит вклад языка в человеческую эволюцию, очеловечение, культурогенез? В выполнении им трех основных функций - коммуникативной (общения), когнитивной (познавательной) и прагматической (практического воздействия).

Как и любой другой продукт культуры, язык является результатом колоссального коллективного труда, проделанного создавшим его народом. Отсюда следует важнейший эволюционистский императив: постигай картину мира, заключенную в языке, и совершенствуй его в своей речевой практике. Тем самым мы становимся проводниками языковой эволюции. А можем ли мы стать проводниками языковой инволюции? Послушаем, как отвечают на этот вопрос люди, душа которых болит за  русский язык.

И.Г.Милославский: « Придерживаясь общих языковых норм, говорящие на одном языке люди достигают лучшего взаимопонимания. Их не отвлекают и не раздражают непривычные для них самих, а следовательно, не сразу понятные или вовсе не понятные слова и выражения собеседника. Более того, человек, говорящий точно так, как мы, и воспринимается не как чужак, но как свой. Непривычная же русская речь нередко вызывает насмешки, желание более или менее удачно ее спародировать, что, конечно, никак не способствует успеху коммуникации» (Низкие истины об унижающем обмане // Знамя, 1998, №8).

Ю.В.Рождественский: «Язык - народное достояние, и народ - его хозяин. Для того чтобы развить устный, эпистолярный, документный, книжный русский язык, нужна этическая база. Художественная словесность нарочно уклоняется от изящества, живописуя задворки жизни духа языком этих задворок» (Хорош ли русский язык? // Литературная газета от 4 сентября 1996).

Л.П.Крысин: «Читаю газеты: Участники саммита пришли к консенсусу... В бутиках большой выбор одежды прет-а-порте... То и дело мелькает: имидж политика, большой бизнес, истеблишмент, риэлторы, ньюсмейкеры, брокеры, наркокурьеры... Слушаю радио: Вот что рассказал нашему корреспонденту автор нового римейка… В США прошли праймериз, показавшие значительный дисбаланс в рейтинге кандидатов... Диктор телевидения сообщает: Первые транши были переведены в офшорные зоны… Пресс-секретарь премьер-министра информировал собравшихся о перспективах в сфере инвестиционной политики государства… Дилеры прогнозируют дальнейшее падение котировок этих акций... Что за напасть?» (Иноязычие в нашей речи - мода или необходимость? // 10.

Б.Бессонов: «Замечательный наш писатель В.Распутин также считает, что заимствование иностранных слов отнюдь не безобидно. С помощью этих слов скрывается суть вещей. У всех этих инноваций, дилеров, киллеров, электоратов, саммитов, инаугураций, презентаций, менеджеров, маркетингов, трансфертов и пр. и пр. есть смысловые соответствия в русском языке, пусть изредка не в одном слове, пусть в двух, но точных, емких, а главное - понятных... Языковая оккупация пришла к нам вместе с оккупацией экономической и культурной (политической)» (Наш долг - изучать, защищать русский язык // 11).

А вот голос женщины совсем из другой - инволюционистской - компании: «Использование мата или неупотребление его в повседневной жизни в любом случае закладывается родителями. Относитесь к этому спокойно, воспринимайте это как нормальное явление…» 12.

Послушаем лучше Юрия Владимировича Рождественского: «Язык - средство воспитания смысла, понимания истории, чувства гармонии мира. Интеллигенция нередко ссылается на то, что мир для нее нехорош, она страдает и поэтому, мол, вправе выражаться близко к бранным словам. Но мир нехорош главным образом потому, что мы так к нему относимся: мучает честолюбие, гложет мелкое самолюбие, жадность, изнуряет неумение видеть свои недостатки, и хочется, конечно, выражаться, не считаясь с публикой, учить, всех и всякого, хотя бы и в троллейбусе. Наш справедливый и совестливый, странноприимный и милостивый русский язык против этого. Бог заграждает уста сквернословцу. А нам бы гордиться своим языком» (см. указанную выше статью Ю.В.Рождественского «Хорош ли русский язык?»).

Итак, цель эволюционистской этики - указать человеку на такие нравственные ориентиры в его отношении к природе, душе, культуре (религии, науке, искусству, политике, языку и т.д.), которые позволяют ему строить свою жизнь, исходя из эволюционизма - мировоззрения, видящего в мире единство эволюции физической - физиогенеза, биологической  - биогенеза, психической - психогенеза и культурной - культурогенеза. Эволюционистским ориентирам противостоят инволюционистские. Цель эволюционистской этики - создать теорию, способную помочь людям в их борьбе с инволюцией, в их дальнейшем очеловечении (гоминизации, культурогенезе). Идеал этики, о которой здесь шла речь, - построение эволюционистской нравственной картины мира. Для людей, приобщившихся к великой мудрости эволюционизма, образцом для подражания должна стать великолепная семерка универсальных эволюционистов: Демокрит - Жульен де Ламетри - Герберт Спенсер - Пьер Тейяр де Шарден - Владимир Иванович Вернадский - Никита Николаевич Моисеев - Эрвин Ласло.

Экзамены

Языковеды

Философы

Домой

© Valery Vron 2002