Fais ce que doit, advienne que pourra

Карьера   |   English   |   Разное   |   Интересы   |   Публикации

В.П.Даниленко

Культурно-генетический эволюционизм

Вильгельма фон Гумбольдта

Все дороги в современной лингвистике ведут к Вильгельму фон Гумбольдту (1767-1835). Он жил на рубеже XVIII-XIX веков, но его голос и до сих пор звучит актуально. Более того, опыт показывает, что другие голоса его не только не заглушают, но, напротив, делают еще значительнее.

В.Гумбольдт вдохновлял на научный поиск не одно поколение ученых. Еще при его жизни в 1828 году вышел в свет "Организм языка" Карла Беккера. Он был посвящен В.Гумбольдту. С благоговейным трепетом к нему относился Александр Афанасьевич Потебня. Его почитали Гейман Штайнталь и Мориц Лацарус, Бертольд Дельбрюк и Георг Габеленц, Карл Фосслер и Эрнст Кассирер. Своим кумиром его считали Отто Есперсен, Вилем Матезиус, Лео Вайсгербер и мн. др.

Вильгельм фон Гумбольдт остается и до сих пор самой яркой звездой на лингвистическом небосклоне. Подобно тому, как Чарлз Дарвин - основатель современной биологии, В.Гумбольдт - основоположник современного языкознания, хотя оба они работали в XIX веке.

Научное обаяние В.Гумбольдта объясняется не только его гениальным интеллектом и фантастической эрудицией, но и особенностями его мировоззрения. Цель настоящей статьи - наметить путь к выявлению фундаментальных черт его научного мировоззрения. Этот путь, как мне представляется, лежит через выяснение вопроса о том, как носитель этого мировоззрения решал в своих работах проблему синхронии и диахронии.

Обосновывая правомерность употребления терминов "синхрония" и "диахрония" в языкознании, Фердинанд де Соссюр (1857-1913) писал: "Термины "история" и "историческая лингвистика" непригодны, так как они связаны со слишком расплывчатыми понятиями┘ Термины "эволюция" и "эволюционная лингвистика" более точны, и мы часто будем ими пользоваться; по контрасту другую науку можно было бы называть наукой о состояниях языка или статической лингвистикой. Однако, чтобы резче оттенить это противопоставление и это скрещение двоякового рода явлений, относящихся к одному объекту, мы предпочитаем говорить о синхро-нической лингвистике и диахронической лингвистике. Синхронично все, что относится к статическому аспекту нашей науки, диахронично все, что касается эволюции. Существительные же "синхрония" и "диахрония" будут соответственно обозначать состояние языка и фазу эволюции" (1;114).

В.Гумбольдт не употреблял терминов "синхрония" и "диахрония", но отсюда не следует, что он не видел разницы между синхронической лингвистикой и диахронической. В своем докладе "О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития", прочитанном им в 1820 году, используя иную терминологию, он делит сравнительное языкознание на два раздела: "изучение организма языков" и "изучение языков в состоянии их развития" (2;311). Первый из этих разделов соотносится с соссюровской синхронией, а другой - диахронией.

Но почему Ф. де Соссюр поделил свой основной труд "Курс общей лингвистики" (1913) на две части - синхроническую лингвистику и диахроническую, а В.Гумбольдт в своем главном труде "О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества" (1835) этого не сделал?

В решении вопроса о соотношении синхронии и диахронии в языкознании В.Гумбольдт и Ф. де Соссюр занимал разные позиции. Последний говорил: "Противоположность двух точек зрения - синхронической и диахронической - совершенно абсолютна и не терпит компромисса" (1;116). Подобный категоризм был невозможен для В.Гумбольдта.

Гумбольдтовская типология языков, вне сомнения, имеет по преимуществу синхронический характер, поскольку она построена на сравнении языков, взятых в одной временной плоскости. Но в противопоставлении синхронии и диахронии В.Гумбольдт был очень далек от соссюровского альтернативизма. Синхронизм у В.Гумбольдта насквозь диахроничен, что вытекало из его убеждения, что в языке "не может быть ни минуты покоя" (2;158).

Каким же образом синхронизм гармонично уживается у В.Гумбольдта с диахронизмом? Очевидно, все дело здесь в форме гумбольдтовского дихронизма. Мы имеем здесь дело с его генетической формой. "Истинное определение языка, - писал ученый, - может быть только генетическим" (2;70). В этом лозунге А.А.Потебня видел самую суть учения В.Гумбольдта о языке. Но что он означает?

Лозунг о генетическом определении языка для В.Гумбольдта означал, что при рассмотрении языка вообще, языкового типа или отдельного языка в частности он не останавливался лишь на их синхроническом описании, но обращался к вопросу об их генезисе, происхождении. На синхроническое состояние языка в этом случае смотрят с генетической точки зрения. За определенным состоянием языка эта точка зрения ищет его истоки, его первоначальные корни.

Генетическая точка зрения (в гумбольдтовском понимании этого термина) должна расцениваться как одна из форм эволюционистского мировоззрения. Ее особенность состоит в том, что в центр своего внимания в этом случае исследователь ставит не весь эволюционный путь изучаемого объекта, а лишь его происхождение. Подобным образом подходил к изучению языка В.Гумбольдт. Его эволюционизм, таким образом, может быть определен как генетический. Однако данное определение его мировоззрения является недостаточным: его эволюционизм был не только генетическим, но и культурным. Это значит, что с генетической точки зрения он смотрел не только на языковую эволюцию, но и на культуру в целом. Вот почему в конечном счете мы можем определить мировоззрение В.Гумбольдта как культурно-генетический эволюционизм.

В общих чертах мировоззрение В.Гумбольдта изложено во введении к его основному труду. Об эволюции каких бы сфер духовной культуры он ни писал - науки, искусства, нравственности, политики или языка - повсюду его мысль обращалась к их генезису, к "творящей силе, породившей их" (2;53). В возникновении каждой сферы культуры он стремился видеть созидательный фактор - фактор, благодаря которому и происходило очеловечение (гоминизация) наших предков. Так, по поводу возникновения нравственности и ее очеловечивающей роли он писал: "С появлением человека закладываются и ростки нравственности, развивающиеся вместе с развитием его бытия. Это очеловечение, как мы замечаем, происходит с нарастающим успехом" (2;49).

На протяжении всего ХIХ века языковеды будут биться над вопросом о месте лингвистики среди других наук. Ее будут сближать то с естествознанием (Ф.Бопп, А.Шляйхер), то с психологией (Г.Штайнталь, А.А.Потебня, И.А.Бодуэн де Куртенэ), а то и - по традиции - с логикой (К.Беккер, Ф.И.Буслаев). А Ф. де Соссюр и Ч.Моррис в первой половине ХХ века станут рассматривать лингвистику как одну из семиотических дисциплин. Между тем еще в начале XIX века В.Гумбольдт - благодаря своему эволюционистскому мировоззрению - указал на истинное место языкознания среди других наук - среди наук о культуре, или, как тогда было принято говорить, среди наук о духе. Под духом же В.Гумбольдт понимал тот род деятельности, который является творческим, культуросозидающим, очеловечивающим. Среди культурологических наук языкознание занимает место на полном основании, поскольку язык - важнейший продукт культуры.

Язык для В.Гумбольдта был не просто одним из продуктов духовной культуры. Он выделил его среди других как главный и исторически первичный. Именно с глоттогенеза он начинал генезиз духовной культуры. "Язык, - писал он, - тесно переплетается с духовным развитием человечества и сопутствует ему на каждой ступени его локального прогресса или регресса, отражая в себе каждую стадию культуры. Но есть такая древность, в которой мы не видим на месте культуры ничего, кроме языка, и вместо того, чтобы просто сопутствовать духовному развитию, он замещает его" (2;48-49). Выходит, "в начале было Слово"?

Какой же точки зрения придерживался В.Гумбольдт в вопросе о числе первоначальных языков - полилингвальной, в соответствии с которой признается возникновение у человечества сразу нескольких языков, или монолингвальной, предполагающей, что все языки произошли от одного источника? Первоначально В.Гумбольдт допускал обе точки зрения. Он писал: "Едва ли можно оспаривать мысль о возможности независимого друг от друга возникновения нескольких языков. И обратно, нет никакого основания отбросить гипотетическое допущение всеобщей взаимозависимости языков" (2;309). Эти слова были написаны их автором в 1820 году, а уже в работе 1822 года - "О возникновении грамматических форм и их влиянии на развитие идей" - он решительно примыкает к монолингвальной гипотезе (2;343).

Во времена В.Гумбольдта было в ходу несколько гипотез о происхождении языка - звукоподражательная (Г.Лейбниц), междометная (Й.Гердер) и др. Но В.Гумбольдт решительно отмел эти гипотезы. Все они исходили из предположения о том, что язык создавался постепенно - от слова к слову. Эта точка зрения на зарождение языка выглядит вполне естественно. Она согласуется с эволюционистской аксиомой о том, что развитие любого объекта осуществляется в направлении от его более простых форм существования ко все более сложным. В.Гумбольдт в вопросе о происхождении языка пренебрег этой аксиомой, хотя идея развития языков от их менее совершенных форм к более совершенным пронизывает все его лингвистическое наследие.

В.Гумбольдт считал, что язык возник сразу и целиком - как Афина из головы Зевса. Он писал: "Язык не может возникнуть иначе как сразу и вдруг, или, точнее говоря, языку в каждый момент его бытия должно быть свойственно все, благодаря чему он становится единым целым" (2;308). В другом месте читаем: "...первое слово уже предполагает существование всего языка" (2;314). Чудодейственная интерпретация возникновения языка здесь налицо. Ее таинственность еще больше возрастает, когда мы вспомним о таких словах В.Гумбольдта: "Язык не является произвольным творением отдельного человека, а принадлежит всегда целому народу" (2;318). Выходит, язык возник сразу и целиком в сознании целого народа.

Эволюционистское мировоззрение во времена В.Гумбольдта еще лишь пробивало себе дорогу. Универсальный эволюционизм Жульена де Ламетри (1709-1751) и биологический эволюционизм Жана-Батиста Ламарка (1744-1829) еще не стал достоянием научной общественности. Вот почему нет ничего удивительного в том, что эволюционизм В.Гумбольдта не был последовательным. В вопросе о происхождении языка мы обнаруживаем у немецкого ученого его недостаток, зато в первоначальной интерпретации происхождения языковых типов - его избыток.

В уже упомянутой работе 1822 года "О возникновении грамматических форм..." В.Гумбольдт делает беглый набросок происхождения флективного типа языка в частности и других языковых типов вообще. Он намечает здесь три ступени в развитии первоначального языка - корнеизолирующую, агглютинативную и флективную. При этом каждая из них оценивается по культурно-эволюционной шкале: первая квалифицируется как низшая, а стало быть, и менее совершенная, а последняя - как высшая. Отсюда следует, что и соответственные типы языка - изолирующий, агглютинативный и флективный - получают неравную культурно-эволюционную оценку. Первый оказывается на более далеком расстоянии от идеального языка по сравнению с последним, поскольку эти типы вышли из соответственных стадий в развитии первоначального языка.

Если у В.Гумбольдта картина происхождения языковых типов в упомянутой статье имеет эскизный характер, то Август Шляйхер (1821-1868), вдохновленный эволюционистским учением Ч.Дарвина, доведет эту картину до полной отчетливости: он вытянет языковые типы в строгую эволюционную цепочку: изолирующий - агглютинативный - флективный. Лингвистическая типология при таком - сверхъэволюционистском - подходе превращается в историческую типологию языков. Подобный подход у нас пытались применить в 30-40 гг. в стадиальной типологии языков, вдохновителем которой стал Николай Яковлевич Марр (1864-1934).

Н.Я.Марр - автор "нового учения о языке", где он пытался подвести под языковые типы не только стадиально-эволюционную, но и общественно-экономическую основу. Они стали связываться у него с определенными общественно-экономическими формациями - рабовладением, феодализмом и т.д. Вульгарный марксизм Н.Я.Марра не был унаследован его самым талантливым учеником - Иваном Ивановичем Мещаниновым (1883-1967), однако свой вклад в стадиальную типологию языков он сделал. В книге "Новое учение о языке. Стадиальная типология" (1936) он вытянул в эволюционную цепочку четыре типа языка - активно-мифологический, пассивный, эргативный и активный (номинативный). Подобные цепочки выстраивали в то время также А.С.Рифтин и С.Д.Кацнельсон. Однако после антимарристской дискуссии, инициированной в 1950 году И.В.Сталиным, стадиальная типология языков по существу сошла на нет.

Вряд ли стоит сомневаться, что тот или иной язык проходит в своем развитии через определенные стадии. Через подобные стадии могут проходить и другие языки. В такой ситуации возникает реальная основа для исторической типологии языков. Вот почему - теоретически - историческая (стадиальная) типология языков вполне вероятна. Но практически ее построение, очевидно, осуществить невозможно, поскольку в имеющемся языковом материале нет достаточных данных, свидетельствующих о древнейших состояниях языков.

Становится в связи с этим понятно, почему В.Гумбольдт - задолго до дискуссии о марризме - к концу жизни отказался от культурно-эволюционного взгляда на происхождение языковых типов. В своем главном труде, над которым он работал в последние пять лет своей жизни, он писал: "Здесь можно было бы поставить вопрос, не должно ли существовать в процессе формирования языков (не в рамках одной языковой семьи, а вообще) ступенчатого подъема на все более совершенные стадии? В ответ на этот вопрос можно было действительно предположить, что в различные эпохи существования человечества бывают представлены лишь последовательные языковые образования, находящиеся на различных ступенях развития, каждая из которых предполагает и обусловливает возникновение последующей. В таком случае китайский (как представитель изолирующих языков - В.Д.) был бы самым древним, а санскрит (как представитель флективных языков - В.Д.) - самым юным языком, и время могло донести до нас формы разных эпох..." (2;244). Именно так и думал ранний В.Гумбольдт. Но в зрелые годы он отказался от культурно-эволюционного подхода к возникновению и развитию языковых типов. Он писал: "...самый совершенный язык не обязательно является самым поздним" (2;244). Зрелый В.Гумбольдт сохранил, вместе с тем, культурно-эволюционный (оценочный) взгляд на историю конкретных языков в рамках отдельных языковых типов (см. об этом 3). Немецкий мыслитель, таким образом, в работах последних лет шел к подлинному эволюционизму в своих взглядах на язык, свободному как от его недостатка (как в случае с его теорией глоттогенеза), так и от его избытка (как в случае с его первоначальной эволюционистской, а точнее - сверхъэволюционистской интерпретацией происхождения языковых типов).

Ф. де Соссюр, как известно, сравнивал деятельность исследователя, вступившего в область синхронической лингвистики, с положением человека, который застал шахматную игру в определенном состоянии. Чтобы овладеть этим состоянbем, полагал ученый, такому человеку нет нужды в изучении истории этой игры. Стало быть, и при синхроническом изучении языка, по Ф. де Соссюру, мы можем полностью абстрагироваться от истории этого языка.

Мог ли В.Гумбольдт позволить себе подобное сравнение? Мог ли он допустить самое мысль о том, что при синхроническом изучении языка исследователь вправе полностью абстрагироваться от диахронии? Ответ очевиден: различие между синхронией и диахронией для В.Гумбольдта было не абсолютным, как для Ф. де Соссюра, а лишь относительным; полностью абстрагироваться от диахронии в своем учении о внутренней форме языка, которое имеет по преимуществу синхроническую направленность, немецкому ученому не позволял его эволюционизм. Но что же он понимал под внутренней формой языка?

Форма, как известно, выражает содержание. Какое же содержание выражает форма в языке? Под содержанием ("материей") в своем учении о характере языка В.Гумбольдт имел в виду язык вообще - в том смысле, что всякий язык содержит звуки и значения, но в конкретных языках первые являются в своих формах, а другие - в своих. Звуковые формы составляют в языке его внешние формы, а смысловые - внутренние. Иначе говоря, под внешней формой того или иного языка В.Гумбольдт имел в виду его звуковое своеобразие, а под его внутренней формой - смысловое (семантическое) своеобразие.

Внешние формы языков лежат на поверхности, поскольку звуковые отличия между языками бросаются в глаза. Сложнее дело обстоит с их внутренними формами, поскольку семантические отличия между языками не лежат на поверхности, но спрятаны в их глубине. Внимание В.Гумбольдта было приковано к выявлению путей к внутренней форме языков. Вот почему учение о внутренней форме языка составляет сердцевину гумбольдтовской характерологии языка. Л.Вайсгербер видел в этом учении предтечу своей теории языковой картины мира. Он писал: "Как раз-таки для Гумбольдта, который с удивительной неутомимостью врабатывался во все новые языки, было ошеломляющим познание того, что каждый язык в его содержаниях обладает собственной картиной мира, присущим ему космосом понятий и мыслительных форм. То, что завораживало Гумбольдта в языке - это именно эта его внутренняя форма. И не существует более надежного средства осознать внутреннюю форму своего собственного языка, кроме как перенестись полностью в мир другого языка" (4;56).

Термины "внутренняя форма языка" и "языковая картина мира" следует расценивать как синонимические, поскольку В.Гумбольдт интерпретировал внутреннюю форму языка как мировидение, заключенное в языке. Он писал: "Всякий язык в любом из своих состояний образует целое некоего мировидения, содержа в себе выражение всех представлений, которые нация составляет себе о мире, и для всех ощущений, которые мир вызывает в ней" (4;64).

Любой язык отображает мир, но отображает его с определенной точки зрения - той точки зрения, с которой смотрел на него народ, создавший данный язык. В любом языке, таким образом, представлен универсально-объективный аспект (он связан с отражением в языке объективной реальности как таковой) и субъективно-национальный (идиоэтнический), который отражает уже не мир как таковой, а точку зрения на него со стороны носителей этого языка. Последний из этих аспектов и позволяет нам говорить о языке как мировидении или о языковой картине мира. Переход от одного языка к другому представлялся В.Гумбольдту как смена одного языкового мировоззрения на другое. Он писал: "Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка. Освоение иностранного языка можно было бы уподобить завоеванию новой позиции в прежнем видении мира" (2;219).

Во внутренней форме языка В.Гумбольдт видел результат эволюции этого языка. Он не мог себе позволить отвлечься от генетико-эволюционного аспекта языковой картины мира. Эволюционистское мировоззрение, подкрепленное удивительной эрудицией и гениальными мыслительными способностями, позволило В.Гумбольдту стать одним из авторов научной революции в лингвистике.

В истории европейского языкознания произошло четыре научных революции: две - в рамках семасиологического направления и две - в рамках ономасиологического. В первом из них за ведущую принимается точка зрения слушающего, а во втором - точка зрения говорящего (см. подр. 5).

Первую революцию в рамках семасиологического направления в европейском языкознании, идущего от александрийцев и их римских последователей (Дионисия Фракийского, Аполлония Дискола, Элия Доната, Присциана и др.) совершили в начале XIX века основоположники индоевропейской компаративистики - Франц Бопп, Якоб Гримм и Расмус Раск. В результате этой революции на смену традиционной семасиологической грамматике, направленной в эпоху Возрождения и Новое время на описание современных языков (у Рамуса, Санкциуса, Ш.Мопа, Б.Джонсона, У.Уолкера, Ю.Шоттеля, Й.Готшеда и мн. др.), пришло сравнительно-историческое языкознание. Его диахронический компаративизм был унаследован в XIX веке, с одной стороны, А.Шляйхером, а с другой, младограмматиками (К.Бругманом, Б.Дельбрюком и др.).

Вторую революцию в рамках семасиологического направления в европейском языкознании совершил в начале ХХ века Фердинанд де Соссюр. Младограмматический диахронизм он заменил на системно-языковой синхронизм. С помощью последнего он стремился выяснить истинный и единственный объект лингвистики, в качестве которого он провозгласил в конечном счете язык в себе и для себя, резко отграничив его от речи. Структурный семасиологизм и синхронизм Ф. де Соссюра был унаследован в первой половине ХХ века представителями структурализма - Л.Ельмслевым, Н.С.Трубецким, Л.Блумфильдом и др.

Первую революцию в рамках ономасиологического направления в европейском языкознании, идущего от античной философии языка и модистских грамматик позднего средневековья (Петра Гелийского, Роберта Килвордби, Томаса Эрфуртского и др.), совершили в XVII веке авторы грамматики Пор-Рояля - Антуан Арно и Клод Лансло. Приблизительно на три пятидесятилетия они утвердили в европейской грамматике синхронизм и универсализм (предполагающий, что все языки отличаются друг от друга только своей звуковой стороной). Основоположники индоевропейской компаративистики, таким образом, направляли острие своего диахронизма как в адрес семасиологических, так в адрес и ономасиологических грамматик Нового времени.

Вторую революцию в рамках ономасиологического направления в европейском языкознании совершил в первой трети XIX века Вильгельм фон Гумбольдт. В его концепции, как и в грамматике Пор-Рояля, господствует ономасиологизм, однако суть его революции в истории лингвистической науки состоит в открытии и глубоком обосновании языкового идиоэтнизма. Не отрицая универсального компонента в содержательной стороне языка, он, в отличие от авторов грамматики Пор-Рояля, а также и всех других языковедов, включая компаративистов, сумел увидеть в каждом языке носителя особого мировидения. Тем самым он предвосхитил концепцию языковой картины мира у неогумбольдтианцев в ХХ веке.

Синхронизм в концепции В.Гумбольдта гармонически сочетается с той формой диахронизма, которую я определил здесь как культурно-генетический эволюционизм. Он предполагает, что за любым языковым феноменом В.Гумбольдт стремился увидеть его исторические истоки, его генезис. При этом историю этого феномена он интерпретировал в культурно-эволюционистском духе, учитывая тот факт, что любой язык представляет собою результат многовековой культуросозидательной деятельности его носителей.

ЛИТЕРАТУРА 

1.Соссюр Ф. Труды по языкознанию. - М., 1977.

3.Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию.- М., 1984.

4.Даниленко В.П. У истоков лингвистической типологии (ее культурно-эволюционный аспект) // Вестник ИГЛУ, серия "Лингвистика", вып.4. Языковые явления в исторической ретроспективе и перспективе: эпистемология, диахрония, типология.- Иркутск, 2002.- С.15-20.

5.Радченко О.А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогум-больдтианства. Ч.1. - М., 1997.

© Valery Vron 2002